Что есть описание мира в нагвализме? Это ведь не просто сборник информации. Почему описание становится для нас реальным? Причина этому – наличие Веры.
Вера в коммунизм у части населения сотворила СССР. Вера в наличие вируса ВИЧ сотворила СПИД как инфекционное заболевание. И никакие признания «открывателей» этого вируса в том, что они «пошутили», не может поколебать эту Веру. Иисус считал, что Вера даже с маковое зернышко может сдвинуть гору.

Помните, как начинался нагвализм в России? Вначале это было заявление Ксендзюка о том, что он овладел вИдением во сне. Затем знаменательное «Господа! Я Видящий!» от Индиго. И покатилось… Сейчас куда не плюнь – везде «видящие». И это несмотря на то, что Ксендзюк давно признал, что никакого вИдения у него не было. Но кому нужны его признания? Как и не нужны признания ученых в их мистификации по поводу ВИЧ. Просто заинтересованные люди начинают пользоваться какой-то новой идеей.
Кто теперь Индиго? Забытый всеми, никому не нужный пользователь с омовника. Таких «видящих» сейчас десятки.

Как любовь превращает человека, которого любишь,  в лучшего на свете, заставляя не видеть его слабые стороны? Только с помощью веры мы наделяем другого своим описанием
Вера – это недостающий элемент в учении ДХ.
Что заставляло КК поверить в то, что куст – это умирающее животное? Вера!
Можно ли научиться управлять Верой, или узнав всю ее «эфемерность» мы превращаемся в скептиков-циников, но никак не в управленцев? Да, можно. Вспомните, как вы управляли температурой своей руки во время занятий АТ Шульца. Вы просто поверили и решили проверить.
Вера – это то, что не хватает в теории нагвализма. Вера – это то, что нагвализмом не подчеркнуто.
Вера, надежда, любовь управляют миром.
Христианство – это не свечки и не иконы. Христианство – это …

Что заставляет Иисуса заявлять о том, что его ценности выше, чем ценности «обычных» людей, людей не знакомых с эзотерическими школьными знаниями?

Возьмем для примера самую распространенную версию о христианстве, как учение о любви.
Что есть эмоция, чувство любви у обычных людей? Вспомним не из книг, а из нашей практической жизни. Как мы встречаем любимого человека, который где-то задержался и по непонятной для нас причине не предупредил? Мы злимся и орем на него. Куда девалась любовь? Она превратилась в раздражение и оскорбления.
А частнособственнические чувства к любимому человеку и ревность? Не заменяют ли они всю нашу любовь, от которой на фоне всего этого ничего практически не остается?

И сравним это с любовью Иисуса, у которого она никак не зависит от объекта, на который эта любовь направлена. Он этот момент выразил как «возлюби врага своего». Одобряет Иисус своих врагов? Нет. Он выгоняет менял из храма, говорит, что не мир принес, а меч.

Состояние любви – это состояние сознания. Такое же, как МБЖ. Эта любовь вызвана не кем-то, или чем-то внешним, а внутренними усилиями. Поведение других людей этим состоянием не управляет.

Вот эта выдержка из Успенского очень примечательна в том смысле, что не стоит пользоваться древними текстами в современном изложении. Даже основы в них могут быть искажены

"вся евангельская мифология в целом претерпела значительные изменения. 'Диавол', т.е. лжец или искуситель, в первоначальном тексте представлял собой имя, которое можно отнести к любому 'лжецу' или 'соблазнителю'. Можно предположить, что это имя зачастую использовали для того, чтобы выразить видимый, обманчивый, иллюзорный мир феноменов, 'майю'. Мы находимся под сильнейшим влиянием средневековой демонологии, и нам трудно понять, что общей идеи дьявола в Новом Завете нет. В нём есть идея зла, искупления, соблазна, идея демонов и их князя, идея нечистого духа; есть Сатана, искушавший Христа; но все эти идеи не связаны одна с другой; они аллегоричны и очень далеки от средневековой концепции дьявола.

В четвёртой главе Евангелия св. Матфея, в сцене искушения в пустыне, Христос, согласно греческому тексту, говорит дьяволу: upage opisw mou, т.е.'иди за Мной' - и в церковно-славянском тексте мы читаем: 'следуй за Мной'. Но в русском, английском, французском, итальянском текстах это место переведено так: 'Отойди от Меня, Сатана!'

Через восемь стихов (Матф. IV, 19) Христос говорит рыбакам, которые закидывали у озера сети, почти те же слова: 'идите за Мной', или 'следуйте за Мной'. По-гречески это звучит: deute opisw mou. Такое сходство в обращении к 'диаволу', искушавшему Иисуса, и к рыбакам, которых Иисус избрал себе в ученики и обещал сделать 'ловцами человеков', должно иметь определённый смысл. Но для переводчика это, конечно, выглядело абсурдом: зачем Христу желать, чтобы дьявол следовал за ним? В результате появилась знаменитая фраза 'отойди от Меня, Сатана!'. В данном случае Сатана воплощал собой видимый, феноменальный мир, который никоим образом не должен 'отходить', а только служить внутреннему миру, следовать за ним, идти за ним."