Царев Павел:
"С чего же начать свою «гольную правду - матку»?
Пожалуй с Вашего: «"Человеческая способность" - это возникновение ощущения, в том числе и от произнесения слова "информация"». http://philosophystorm.org/ot-slov-bold … ent-441635
Это – не совсем так. Ощущения сначала опосредствуются (интегрируются?) в восприятие. И в этом механизме формирования восприятия, я практически, не вижу «сравнения». – «Человеку трудно даже представить образы, возникающие в головном мозге насекомых. Но все нужно заметить, что популярная сегодня мозаичная теория зрения , согласно которой насекомое видит изображение в виде своеобразного пазла из шестигранников, не совсем точно отражает суть проблемы. Дело в том, что хотя каждая единичная фасетка фиксирует отдельный образ, являющийся лишь частью цельной картины, эти изображения могут перекрываться с изображениями, полученными с соседних фасеток. Поэтому изображение мира, полученное с помощью огромного глаза стрекозы, состоящего из тысяч миниатюрных камер-фасеток, и «скромного» шестифасеточного глаза муравья, будет сильно различаться. https://evacsgo.ru/znachenie-fasetochny … iklopedii/
Оно-то конечно, если: «Но в самом ружье есть устройство сравнения…», то я в этом случае ваш изобретательный ум, несомненно, найдет устройство сравнения…Хотя здесь – налицо Ваша субъективная интеграция образа… Типа: «Я так вижу!». Я, конечно, уважаю своего коллегу-творца художника, но все же… Здесь же налицо, как из одинаковых ощущений одного и того же образа формируются (интегрируются) разные восприятия (потом в представления), которые лишь «опосля» сравниваются.
Да, упомянув художника (человека), я тем самым, конечно, хотел подчеркнуть, что процесс формирования зрительного восприятия у человека гораздо сложнее. Зато и более «выпукло» присутствует тот факт, что «человеческая способность», уж точно начинается не с ощущения, а с построения восприятий. А значит, человеку необходимо приобрести умение строить восприятие. А умение возникает у человека при обучении, или в процессе практики. Вот, как уписывают ученые процесс обучения, казалось данными человеку a piori умениями строить зрительное восприятие:
«Особенно ярко роль обучения как компоненты восприятия обнаруживается у слепых от рождения и в зрелом возрасте подвергнувшихся операции, вернувшей им зрение. В последние годы освоены операции катаракты (помутнение хрусталика, резко ухудшающее зрение). Иногда дети рождаются с катарактой и остаются слепыми, если им не сделать операцию. В те годы, когда операция была впервые осуществлена, было много взрослых слепых от рождения из-за катаракты, и операция позволила восстановить им зрение.
Джон Янг описал впечатление людей, ставших зрячими:
«Что увидит такой человек; что он скажет, впервые увидев новый для него мир? В нашем веке эта операция была осуществлена многократно, и можно собрать систематические и точные сведения об этом. Пациент, впервые открывая глаза, не получает никакого удовольствия, на самом деле, эта процедура оказывается для него довольно болезненной. Он говорит только о вращающихся массах света и цветов и оказывается совершенно неспособным зрительно выделить объекты, распознать или назвать их. Он не имеет представления о пространстве и расположенных в нем объектах, хотя ему все известно об объектах и их названиях на основе осязания. «Конечно,– скажете вы,– ему требуется некоторое время, чтобы научиться распознавать их по внешнему виду». На самом деле не некоторое время, а очень долгое время, годы. Его мозг не был обучен правилам видения. Мы не осознаем, что такие правила вообще существуют, и считаем, что видим, как говорится, «естественно». Однако на самом деле мы в детстве обучились целому ряду правил видения.
Если наш слепой должен использовать зрение, он также должен обучить этому свой мозг. Как это сделать? Если только он не будет достаточно умен и очень упорен, он может вообще никогда не научиться пользоваться зрением. Сначала он только воспринимает массы цвета, но постепенно обучается различать формы. Когда ему показывают полоску одного цвета, наложенную на фон другого цвета, он быстро увидит, что есть разница между полоской и ее фоном. Он не сможет заметить того, что видел эту конкретную форму прежде, не сможет он и правильно назвать ее. Например, один пациент, когда ему показали апельсин спустя неделю после того как он начал видеть, сказал, что он золотой. На вопрос «Какой он формы?» он ответил: «Дайте мне пощупать его, и я скажу». Ощупав его, он сказал, что это апельсин. Затем он долго вглядывался в него и сказал: «Да, я вижу, что он круглый». Когда затем ему показали синий квадрат, он сказал, что это синий круг. Когда ему показали углы, он сказал: «А, да, теперь я понимаю, можно увидеть, каковы они на ощупь». В течение многих недель и месяцев после того, как он начал видеть, человек может лишь с большим трудом различать простейшие формы, такие, как треугольник и квадрат. Если задать ему вопрос, как он это делает, он может ответить: «Конечно, если присмотреться, видно, что у одного светового пятна по краям три острых угла, а у другого – четыре». Однако он может добавить брезгливо: «Только с чего вы взяли, что знать это полезно? Различие весьма незначительно, а увидеть его мне довольно трудно. Я гораздо лучше справляюсь с этим при помощи пальцев». И если вы назавтра покажете ему опять эти две фигуры, он не сможет сказать, что – треугольник, а что – квадрат.
Пациент зачастую обнаруживает, что новое чувство приносит лишь ощущение неуверенности, и может отказаться от попыток его использования, если его не принуждать к этому. Он не замечает деталей очертаний самопроизвольно, как зрячие люди. Он не обучился правилам видения, не знает, какие черты важны и полезны для распознавания объектов и в обыденной жизни. Напомним, что прежде он распознавал очертания объектов, только ощупав расположение их граней. Тем не менее, если вы убедите его, что его усилия не напрасны, то спустя несколько недель он будет узнавать простые объекты. Сначала они должны быть одного цвета и видны под одним и тем же углом. Один пациент, научившись зрительно распознавать яйцо, помидор и кусок сахара, не смог узнать их, когда их осветили желтым светом. Кусок сахара он узнавал, когда тот лежал на столе, но не узнавал, когда его подвешивали в воздухе на нитке. Тем не менее такие люди могут постепенно обучаться: если их достаточно побуждать, то через несколько лет они будут обладать полноценным зрением и даже смогут читать».
Очевидно, зрительное восприятие, которое, как считается, дает нам факты наиболее непосредственно,– результат обучения, а не способность, приобретаемая автоматически. Мы видим с помощью мозга, а не только глазами, и мы подвержены всем отклонениям и предубеждениям, образовавшимся в процессе обучения видению.
Мы не утверждаем, что не следует верить тому, что мы видим. На самом деле, у нас нет другого выбора. Тем не менее, знание того, что восприятие – не пассивный акт, а скорее приобретенное в результате обучения применение наших интеллектуальных возможностей, хотя и происходящее неосознанно, должно предупреждать нас о том, что предметы не обязательно являются тем, чем они кажутся, и что изменения в нашем мышлении могут изменить то, что мы видим.
Психологические и гносеологические исследования восприятия показывают, что понимание его как простой регистрации чувственных данных является неадекватным. В этом отношении особый интерес представляет содержащееся в книге изложение того, с каким трудом люди, обретшие зрение в зрелом возрасте, обучаются видеть, например, круглое или красное, хотя мы привыкли к тому, что в обычных условиях зрительное восприятие осуществляется спонтанно, само по себе, не требуя от нас каких-либо усилий. Мы, стало быть, воспринимаем мир лишь постольку, поскольку у нас уже сформировалась система понятий, относящихся к различным объектам, явлениям и процессам окружающей действительности . Следовательно, воззрение, согласно которому мы сначала воспринимаем, фиксируем чувственно данное, притом независимо от какого-либо его понятийного оформления, и лишь затем логически, рационально обрабатываем эмпирический материал – такое представление чрезмерно огрубляет и упрощает реальный процесс познания». Голдстейн М. и Голдстейн И. Ф. Как мы познаем. Исследование процесса научного познания http://platona.net/load/knigi_po_filoso … 7-1-0-4240
Я вновь привел любимую мной цитату, конечно, не только, для того, чтобы уточнить, что мир (материя) дан сознанию человека не в ощущениях, а в восприятиях от этих ощущений (ИМХО). Не для того, чтобы показать сложность процессов идентификации и различения при сравнении. Но и для того, чтобы показать, что само сравнение может быть весьма специфично, и специфику его нельзя объяснить без других «мыслительных операций». А для этого процесс формирования восприятия (а именно того, что будет «дано сознанию») самый подходящий объект.
Здесь я буду, в основном оперировать, как
Вы сказали: «Я лично не один раз сам замечал за собой такое». –
Т.е. используя собственную интроспекцию.
Но, сначала вернемся к определению сравнения. Сравнение – это одна из мыслительных операций. Т.е. операций, которые протекают исключительно в сознании (Во «второй природе»). Действительно, для протекающего процесса сравнения, нужно как минимум два предмета, которые либо находятся оба в восприятии, построенным сознаниям, по ОДНИМ «лекалам», либо образ одного предмета извлекается из памяти. Последний образ может быть «идеалом» (эталоном), или «наиболее подобным» непосредственно воспринимаемому предмету. Из практических соображений – объяснять (прогнозировать) подобное подобным. Остановимся сначала на первом, как более простом.
Отсюда, естественно задаться вопросом: почему именно сознание является источником этой природы? Судя
по-Вашему: «появился выбор, что означает, что перед появившимся выбором была "информация"» -
Вы путаете (ИМХО) вероятность с выбором. Собственно, на этой стадии формирования восприятия «данного сознанию» и «подключается» такой ее элемент, как «наблюдатель». Тот самый наблюдатель, который, собственно и делает выбор между «механической» каузальностью Лапласа (у меня – вероятностью именно такого восприятия), и свободой субъекта (человека) исходя из своего опыта, своих оценок значимостей и пр..
Этот ( назовем его первичным) наблюдатель, еще «не вышел» из «животного состояния» необходимости, но без сознания не мог бы состоятся, как таковой. Я говорю о подсознании, а точнее о «верхнем его слое»- менталитете. Если говорить, огрублено, то менталитет (ИМХО), то менталитет это приобретенные знания до первой культурологической рефлексии (подробнее: http://philosophystorm.org/sites/defaul … naniya.pdf ). Менталитет - еще не самосознание, но является его основой, в которой уже участвует апперцепция (установка сознания), отбирая важные и второстепенные ощущения. Назвать этот процесс сравнением: все равно, что сказать, что крокодил обладает зачатками формального мышления. И ощущения и установка сознания формируют восприятие одновременно. Например, Дмитрий УЗНАДЗЕ, в своей книге « Психология установки», на опытных данных не только убедительно показывает существование установки (подготовке к восприятию) у дистантных ощущений контактных (например человек ВИДИТ, как на его ладонь кладут два предмета разных размеров, но одинаковым весом и просят испытуемого сказать какой из этих предметов ТЯЖЕЛЕЕ (т.е.-сравнить). В подавляющем числе случаев, испытуемый утверждал, что предмет с большими размерами – тяжелее. Так же обстоит дело и со слухом. Но и он, частности пишет: «Таким образом, выясняется, что у человека появляется вторая, более высокая форма установки, которая характеризуется прежде всего тем, что, помимо потребности, стимулирующей его деятельность, она предполагает наличие ситуации, определяемой в категориях мышления, а не восприятия, как это бывает в случаях действующей в актуальном плане установки». file:///I:/%D0%9F%D0%B0%D0%BF%D0%B0/Uznadze_Psyhologija_ustanovki.html
Причем, если в менталитете «в паре» сохраняется, как эталонный (конкретный образ, наиболее ярко выражающий свойства того или иного объекта – образ героя), так и образ – стереотипный, то в самосознании – образ обобщенный. А создание стереотипного и обобщенного образа – не только разные операции (как я полагаю), но и не ограничиваются сравнением, хотя бы потому, что их создают, а уж потом сравнивают. Зная Вашу «упертость» предполагаю, что Вы будете утверждать, что, опять же стереотипный и обобщенный образ создаются в результате процесса сравнения. Еще раз напомню, что сам процесс сравнения не ограничивается чисто механическим «перебором» «похожих» образов. Вот, например, что пишет о процессе типизации Чулков О.А.: «Типизация – сложный процесс разложения и соединения, в результате чего выкристаллизовывается зримый образ (человека, его дела, взаимоотношений с другими людьми). По этому поводу А.М. Горький писал: «Как строятся типы в литературе? Они строятся, конечно, не портретно, не берут отдельно какого-нибудь человека, а берут тридцать-пятьдесят человек одной линии, одного ряда, одного настроения и их них создают Обломова, Онегина, Фауста, Гамлета, Отелло и т.д.»
«ВООБРАЖЕНИЕ И СНОВИДЕНИЕ» Чулков О. А., 15.01.2005 http://www.ontoimago.spb.ru/
Более того, в него «включен» оценочный механизм, который к проблеме «похожести» имеет весьма отдаленное отношение. Например, эмоциональная оценка, как в том анекдоте о Боге и человеке, строго выполняющем его заповеди. На вопрос этого человека: так почему я несчастный? - Бог отвечает: «Да не нравишься ты мне». Или практическая оценка – в теоретической части науки: «бритва Оккама», в практической: что-то, типа: «твой механизм хорош, но рабы лучше», и т.д. Вы, опять же, скажете: всю равно сравнивают. Но это сравнение не имеет весьма опосредованное отношение к самому образу сравниваемого. Это что-то, опять из области анекдотов, типа: что общего между… и в чем разница? Например: «Что общего между программным кодом и церковью? Сначала мы их строим, потом начинаем на них молиться». https://techrocks.ru/2018/11/28/program … hemselves/
Здесь сравнение не в образах, а в действиях. Хотя, собственно, дело не в этом, а в обоснованности такого сравнения образов. Т.е. в обосновании того, что указанные действия являются: при их сравнении по содержанию тождественными; а также - сущностными действиями для обоих образов. Так, в приведенном примере, у меня большие сомнения в том, что понятие «молится» несет одинаковую смысловую нагрузку и отношении церкви и программного кода, даже если этот код – исходный.
Ну, и под конец: рефлексия. В заданном ракурсе рассмотрения рефлексия это не сравнение. Это замена одного образа, некритически сотворенного во второй онтологической рефлексии созревающего сознания (этап: «молодо – зелено») созданного спонтанно при наличии слабого самосознания, на другой, созданный на основании накопленного личного опыта, который сильное самосознание сможет обобщить и перевести из сферы сознания в сферу менталитета. Другими словами, это, если угодно – смена веры, предубеждения или постулатов, аксиом. Именно замена, а не сравнение образов сознания. Вот как описывает акт рефлексии Мамардашвили: «Извне акт Мамардашвили М.К. видится как состояние, точка, пауза, интервал, «внешне не выраженный никаким продуктом» . Естественно, что поэтому Мамардашвили М.К. для описания акта рефлексии во всей полноте использовал трижды распятую психологией на кресте естествознания интроспекцию (спекуляцию?).
Что же есть рефлексия изнутри и как к ней прийти? «Сознание вслух» свидетельствует: необходимо «пройти какой-то путь страдания». Почему – страдания? Страдание – это не сама боль, а скорее претерпевание, изменение человеком себя в боли… Страдание резко нарушает инерцию бездумного отношения к жизни, насильственно принуждая к «пробуждению» . Как это перекликается с шеллинговским возвращением мысли к самой себе! Эта аналогия становится глубже, вторгаясь уже в сферу сущности, если учесть шеллинговское: «деятельность предполагает страдательность…а… страдательность – деятельность» . Деятельность как противодействие свободному Я, порождает страдательность Я, «пробуждая» нас от интеллектуального созерцания. Путь к рефлексии через страдание объясняет естественным образом и два других свидетельства «сознания вслух»:
1. «Чаще всего наше переживание сопровождается отрешённым взглядом на мир: мир как бы выталкивает тебя в момент переживания из самого себя, отчуждает» .
2. Возвращаясь к образу сознания как системе зеркал, Мамардашвили М.К. замечает, что сознание, «как сфера, объединяющая всесвязно разные перспективы и разные точки», в момент рефлексии «должна сдвинуться, чтобы исчезли, стёрлись зеркальные отражения». Сдвиговая диссиметрия сферы сознания, стирающая зеркальные отражения, ставит нас «Лицом к Лицу с чем-то, что свидетельствует, и тогда – мы что-то видим. В том числе и самих себя. Не в отражениях, не косвенно… а непосредственно» …
Действительно, выталкивание внешним миром Я из себя (что и порождает у нас чувство страдания), результатом являет сдвиг самого сознания относительно самосознания – той точки зрения, с которой созерцается всё в самом сознании.
Итак, по свидетельству «сознания вслух», неадекватность созерцания внешнего мира собственно внешнему миру («Мы… создаём для себя образ происходящего, но он всегда неадекватен… Всё дело в том, что мир меняется с большей скоростью, чем мы реактивно занимаем свои точки в пространстве мира» - сравните с шеллинговским рядом рефлексий), порождает страдание, которое приводит «К точке», «вспышке сознания», к внутреннему акту, «который вспыхивает, опосредуя собой другие действия. Действия, в результате которых появляется картина, хорошо сработанный стол или создаётся удачная конструкция машины» …
Т.е., другими словами, мы подошли к той точке, в которой созерцание объекта или понятия в «самосогласованной сфере перспектив» старых понятий своим наполняющимся содержанием вытесняет Я мышления, таящееся в каждом логическом акте о новом объекте или понятии. Вытеснение Я вызывает чувство страдания, причина которого – непонимание, отчуждённость нового понятия от сферы устоявшегося сознания.
«Вспышка» сознания «во тьме сместившихся зеркал» - суть ничто иное как непосредственное видение объекта самого по себе, как он есть в своём существовании, без (с минимальной) апперцепции. В этой «вспышке» - не только «прозрение», умопостигание сущности объекта или понятия, но и опосредование «старых» понятий, перспектив, синтез новой сферы сознания.
Что же дальше? Можно удовлетвориться светом самой вспышки сознания и пойти дальше, грея душу открытием. Но… «В этот момент (вспышки) может возникнуть некоторая философская пауза, пауза причастности к какому-то первичному акту» . И в этот момент возникает возможность включить саму точку в своё созерцание, можно сосредоточиться на ней, и тогда она окажется не просто «геометрической точкой», но началом «какого-то колодца», «особого пространства», имеющего свои особые измерения и свой источник страдания. «В этом состоянии тебе многое способно открыться, но для того, чтобы это открытие состоялось, нужно не только остановиться, а оказаться… в горизонте вопроса: почему тебя это впечатляет? Например, почему я раздражён? Или наоборот: почему я так рад?» В итоге – совершается переход от предметной к философской рефлексии, от предметного мышления – к мышлению о себе. Другими словами, существуют как бы два измерения рефлексии: первое из них суть рефлексия мышлением мышления о предмете, второе – рефлексия мышлением мышления о себе. В какой-то мере эту точку зрения отражает взгляд Корявко Г.Е. на историю формирования понятия рефлексии, происходившего в рамках двух её интерпретаций: «Первая – это интерпретация рефлексии как способа самосознания. Начатая Платоном, она продолжается Кантом, Гегелем… затем в определённой мере марксизмом, гуссерлианством, рядом современников… Вторая интерпретация – это линия «Декарта – Локка», включающая ряд современных исследований в философии, психологии… Рефлексия позволяет соотнести это внутреннее состояние (душу) и внешнюю реакцию».-простите, цитирую себя (http://phenomen.ru/forum/index.php?show … 7&st=0 ), на основе Мераб Мамардашвили «Как я понимаю философию» https://royallib.com/read/mamardashvili … iyu.html#0
Судить Вам на основании чего сравнивать «состояние души» («страдание» «озарение» и пр, помните мое: «настроиться на Вас») с «внешней реакцией» на «образ мироздания»… Или Ваш ментальный образ…
- - -- - - - - --
Примечания и пояснения:
1. Практическая ценность: обращусь к моей просьбе: «фиксируйте» в первый раз по поводу: «...я никак не могу определиться с объемом охвата своего сообщения». Вот, почему определиться с объемом охвата моего сообщения мне было так важно? Вот, вроде бы сам я утверждал: «Здесь сравнение не в образах, а в действиях. Хотя, собственно, дело не в этом…». Но дальше добавлял: «..а в обоснованности такого сравнения образов». Ведь, очевидно, что, чем полнее образ, тем менее он будет напоминать карикатуру, а более – соответствовать действительности. Поэтому, первую часть моего поста Вам я отвел пониманию того, кто может сравнивать (наблюдатель). И почему операция сравнения (измерения) относиться ко "второй" природе (операцией, актом деятельности людей). Причем, здесь нет «подмены тезиса»: сравнение на измерение, потому, как измерение – как раз сущностное свойство сравнения. Действительно, только путем измерения мы можем определить степень похожести и различия («больше»-«меньше») пусть даже если «на глазок».
2. В принципе, я мог бы, и закончить первой частью, заключив: «Сравнение с эталоном является операцией, актом деятельности людей, а не естественным природным явлением». (Липкин. Там же). Но, оставалось масса вопросов, для прояснения общей картины операции сравнения. А именно:
1. Почему человека можно считать наблюдателем. Здесь мой ответ, по ходу, оказался размытым и неполным. Поскольку я в определении понятия «наблюдатель» сослался только на мнение Делёза и Гваттари: ««наблюдатели есть всюду, где возникают чисто функциональные свойства опознания и отбора, не связанные с прямым действием» https://cyberleninka.ru/article/n/slozh … st-pervaya
Мне это показалось емким и коротким. Ведь ясно сказано, что «свойства опознания и отбора» (т.е.- свойства «второй природы») не должны быть связаны с некоей системой, относительно которой производятся наблюдения «прямым действием». Может возникнуть вопрос в том, что такое «прямое действие»? Ведь по другому, более полному определению наблюдателя: «Наблюдатель [~ analyst, observer] — понятие общей теории систем и кибернетики; человек или организация, которые согласно целям исследования производят выделение системы, определяют, какие из ее характеристик являются существенными, формируют модель системы, а также оказывают на нее некоторые управляющие воздействия. В ряде случаев этот термин заменяют словами исследователь, субъект управления и т.п. Не всегда Н. находится вне системы. Он может быть и сам частью этой системы, имеющей возможность влиять на ее поведение. В этом смысле понятие Н. смыкается с понятием управляющей системы. Но при этом обнаруживается и несовершенство самого термина: наблюдение, в принципе, не есть активная акция по отношению к изучаемому объекту. --
Да, есть «ряд случаев» наблюдатель может быть включен в систему, но в этом случае он не есть «чистым» наблюдателем. Он является одновременно и субъектом взаимодействия этой системы. Как это сочетается? По разному, типа: сел задумался («выпал» из системы – где он в этот момент «витает»?). А потом «включился» в систему – да что там думать? – Трясти нужно (пальму). Поэтому, решив, что восприятие, это, по определению, не то, что взаимодействие, во второй части я уделил внимание тому, что сравнение, это – вовсе не единственная операция, которая протекает в субъекте и которая лишь соотносится с реальным взаимодействием в системе нашего существования. Причем, соотносятся, иногда причудливым образом. Примерно так: законы аэродинамики не мешают шмелю летать…"
