Единство материи и сознания может пониматься-признаваться интеллектуально.

На практике нам приходится признавать, что оно рассыпается.

Умозрительная картинка, как и фотография, далека от реального положения дел.

Мы просто пытаемся схематично представить устройство мира и себя в этом мире.

Чем менее противоречивы наши построения, тем ближе мы к истине.

Непротиворечивость и цельность описания мира - вот и все, что мы можем иметь.

Субъект-Я может пребывать в разных состояниях.
ВТО - "ощущение" пребывания субъекта вне тела. Кому-то оно известно из опыта, кому-то из различных источников. На нем акцентируют  внимание в силу необычности переживаний. Но акцент  случился не в силу характера переживаний, а исключительно в связи с местом  его формирования  (вне тела). Мало кто знает, (или просто не обращал внимание), что точно такого же рода переживание может возникнуть не только вне тела, но и внутри него. Чаще всего этим местом является область за глазами, но может быть и в другой части тела.

Если взять за основу эти описываемые случаи, то у нас получается три рода «состояний» субъекта. Первое «состояние» - обычное, повседневное. Второе  - ВТО. Третье - точно такого же рода «состояние» как в ВТО, но уже в теле. Это третье «состояние» сопровождается  таким же переживанием инородности тела, отчужденности от него, как и при ВТО. Только субъект находится в теле, а не вне тела. Собственно «состояний» не три, а два. Повседневное и не повседневное. Пока так назовем.
Повторюсь, что на данный факт мало кто обращал внимание даже из тех, кто имел опыт всех трех «состояний». Чаще  говорят о ВТО и повседневном «состоянии», различая не сам характер «состояний» субъекта, а его место положения (вне тела, или в теле). Для того, чтобы на своем опыте обнаружить данные «явления», большинству требуется узнать об этом из какого-то источника и специально понаблюдать за характером происходящего в их сознании.

Ощущение пребывания вне тела (ВТО) не имеет никакого отношения к пространству. Оно, (это ощущение вне тела), настолько же обманчиво, насколько и эксперименты с затруднениями различения своей и резиновой руки. Кроме того проводились эксперименты, где¬ раздражение определенных зон головного мозга приводило к переживанию ВТО. Это говорит о том, что ощущение ВТО сродни ощущению положения тела в пространстве, то есть оно скорее из ряда физиологии, нежели психологии, или эзотерики. Хотя не стану утверждать наверняка. Тут нужно дополнительное изучение вопроса.

Чем же характеризуется это необычное  «состояние» субъекта, о котором идет речь и чем оно отличается от повседневного «состояния»? Оно характеризуется растождествлением субъекта с объектами. Иногда вплоть до выхода из физического тела. Такое растождествление ведет к неким совершенно новым переживаниям. И ВТО, с которого я начал, - только небольшая часть из этих переживаний.
К переживанию растождествленного «состояния» вне тела и в теле можно добавить еще одно «состояние», тождественное этим двум. Речь об осознанных сновидениях. В них также формируется растождествление субъекта со всеми  объектами, находящимися в сознании.

Важность изучения  растождествленного «состояния» субъекта и возможность его использования.

Болдачев назвал переживание ВТО  перемещенным субъектом. Все три описанных переживания, (ВТО, аналогичный ему "феномен" внутри тела и Осы), мы "наблюдаем" далеко не всегда, а точнее редко и случайно, если не заниматься ими специально. Из факта наличия   этих тождественных друг другу «состояний» субъекта, находящихся в противовесе к его повседневному «состоянию» можно сделать вывод, что существует градация «состояний» субъекта, выражающаяся в его активности (осознанности, пробужденности). Не важно, какое слово мы применим, но главное, что мы видим разное «состояние» субъекта. Вне этого «состояния» активности принято говорить, что субъект отождествлен с объектами разного происхождения - ощущениями, мыслями, эмоциями. А в «состоянии» активности субъект растождествляется с объектами.

Еще раз. Мы имеем субъект в а)обычном, повседневном, отождествленном  «состоянии» дневного бодрствования, или ночного сна и б) мы имеем тот же субъект в растождествленном «состоянии» в теле,  вне тела, или среди видеоряда наших снов. Место расположения не важно. Крайне важно только «явление» растождествления.

В «состоянии» отождествления субъекта с объектами последние  живут в сознании своей жизнью, живут механически,  подчиняясь какому-нибудь одному центру. А если субъект активизируется («состояние» растождествления), то это означает улучшение освещенности поля сознания, что ведет к возникновению связей между телами, в результате чего мы имеем  общую, согласованную, а значит более эффективную работу тел, прежде блуждающих впотьмах, не видящих работу друг друга. В случае высокой степени отождествления можно наблюдать, например,  отсутствие самокритики,  отсутствие чувства юмора, отсутствие чувства меры, проявления, которые называют «суженным сознанием».

Что такое «я»

Что значит «дано»? Это слово находит в нашей лексике самое широкое применение. Болдачев заменяет им целый набор понятий. Видится, слышится, мыслится, чувствуется (эмоции) … Но тут встает вопрос – для кого все это дано? Дано для субъекта. То есть субъект за всеми этими данностями наблюдает и никак иначе. Значит, мы с полным правом можем назвать субъект наблюдателем. Но все это «устройство» и «функционирование» можно обнаружить только в растождествленном (подчеркиваю это), но никак не в повседневном, состоянии.
Слово «наблюдатель» универсально. Оно не подразумевает только зрение.
Болдачев говорит о "я" как о разных телах. Физическом я, эмоциональном я, или психическом, как он его называет и интеллектуальном я. Такая идея имеет свое право на существование. Она отвечает действительности. Но на звание «я»,  с гораздо большим основанием могут претендовать  роли, которые человек исполняет в жизни. Я-отец, я-учитель, я-водитель, я женщина, я преступник, я спортсмен, я ученый... В данной классификации нет указания на отдельные тела, как у Болдачева. Оно и понятно. В ролевом «ощущении себя» могут функционировать сразу несколько тел. Так оно обычно в жизни и бывает. Эти роли постоянно меняются по много раз в день. И каждый раз мы чувствуем себя как очередное новое "я".
Я чувствую себя отцом и веду себя как отец, если общаюсь с сыном, или директором школы. Или я прихожу к своим родителям, чувствую себя как сын и соответственно себя веду.
Это все мелкие, временные "я". Есть более крупное и постоянное. «Я - Болдачев Александр». Именно так мы отвечаем, когда нас спрашивают. Такое "я" тоже  может  сменяться, но редко.
И совсем другое "Я" - это Наблюдатель, субъект. Это "Я" неизменно. Оно не зависит ни от возраста, ни от профессии, ни от чего другого. Но вот только это "Я" чаще всего спит, дремлет и просыпается оно крайне редко. Это "Я" и есть мы, наша суть, наша индивидуальность, наша приватность.

В 4 пути различают «я», относящиеся к телам, мелкие ролевые «я», ложную личность («Я Болдачев»), просто личность (все характеристики человека, которые он приобрел в процессе жизни) и сущность – те характеристики, с которыми он родился (нечто схожее с характеристиками знаков зодиака).
Мелкие "я" носят ролевую игру. Они, эти роли,  для общества. Они нам даны обществом и используются для общества. Они не наша суть. Поэтому на Востоке и говорят - ищите свое настоящее Я. Это значит - пробудитесь, растождествитесь, обнаружьте (переживите) Я, существующее отдельно от всего остального, стоящее в стороне от всего остального, от того, что вам было дано кем-то, от того, что не ваше, стоящее и наблюдающее за мыслями, эмоциями, поведением, ролями, ложной и настоящей личностью и даже стоящее отдельно от сущности....

У Болдачева же чтение восточной литературы почему-то вызвало впечатление, что поиск своего "Я" означает поиск своих тел. Довольно странное впечатление. Достаточно прочитать хотя бы популяризатора  Ошо, чтобы убедиться в том, что все просветители эзотерических знаний пытались передать именно тот смысл поиска «Я», о котором я толкую.
Кстати, Ошо считал своим учителем кого бы вы думали? Успенского. Даже не Гурджиева, а именно Успенского. Гениальнейший и совершенно недооцененный человек.

Субъект, внимание, воля, намерение.

Внимание физического тела связано с ощущениями. Например, мы следим за передвижением предметов, вздрагиваем от резких звуков.
Внимание интеллектуального тела - сосредоточение на предмете размышлений.
Внимание эмоционального тела - погружение в эмоциональную оценку объекта.
Все эти виды внимания тел могут быть как пассивными, так и активными.
Но есть совсем другой тип внимания. Оно относится к субъекту.

"Работу" субъекта можно представлять в виде двух вариантов. Первый, более похожий на Болдачевский, - это «включение» и «выключение» сознания (кавычки, чтобы подчеркнуть, что сознание не орган, который можно включить/выключить).
Второй вариант представления «работы» субъекта, против которого Болдачев особо не протестует, - это луч света, освещающий любого рода объекты (феномены, ноумены, эмоции). Вот этот второй вариант и есть внимание субъекта. Сам субъект - это наблюдатель, а луч света, освещающий объекты, - внимание субъекта, внимание наблюдателя, «переходящее» (освещающее) с одних объектов на другие.
Оно,  внимание субъекта,  обладает особым "вкусом", отличающим его от повседневного внимания. У них только названия одинаковые. Эти два типа внимания различаются точно также, как и ролевые "я" и "Я"-субъект.
Обычное внимание, принадлежащее телам, притягивается объектами (пассивное внимание), или может  формироваться самими телами (активное внимание), но в том, или другом случае внимание тел всегда обусловлено происходящими, или произошедшими событиями. А вот внимание субъекта самодостаточно, ничем не обусловлено и ничем не притягивается.

Болдачев разделяет субъект и волю, говоря о теле Воли. На каком основании не очень понятно. Видимо где-то прочитал. Может, чтобы не нарушать красивую схему  "субъекту- даны-объекты в сознании". А может он говорит о повседневной воле. Я предпочитаю  волю отдать субъекту на том основании, что я ощущаю\переживаю их вместе. Но тут все зависит от того, что именно понимать под волей.

Обычно в жизни с волей связывают мотивацию, смыслы, желания. Но практикам известно состояние чистой воли. Иногда об этом состоянии пишут как о "луче из живота" (Кастанеда), или "прожекторе из головы" (Леви), или выдумывают какие-то другие сравнения. Воля субъекта, впрочем как и внимание субъекта, в повседневном, отождественном состоянии не проявляется, или сведены практически к нулю. Они находятся в потенциале.

Если мы беремся описывать схему «существования» сознания в его повседневном состоянии, то ничего лучше, чем «субъекту даны объекты в сознании» придумать не удастся. Но когда мы опираемся на опыт растождествления, то к этой схеме приходится добавлять  новые компоненты. Мои собственные наблюдения дают мне основание говорить о наличии у субъекта внимания и о наличии у него воли, как продолжении усиления активности внимания. Дальнейшее усиление активности субъекта можно назвать намерением.

Тело с рецепторами, органами чувств и мозгом  создает сознание с объектами в нем? И что интересно, создавая сознание, весь этот перечисленный набор сам попадает в него

Вопрос неразрешимый. Причиной тупика может быть неверный подход. Возможно и нет того, что нам представляется восприятием. Возможно все выглядит совсем по-другому. Возможно причиной этой неразберихи является отсутствие в условиях задачи дополнительных измерений.

Процесс (механизм) познания-восприятия.
Есть два варианта.
Первый – это корреляция происходящего в сознании с тем, что происходит в мире. Идея предложена Пипой. Согласуется со вторым вариантом - идеей, описанной Кастанедой, заключающейся в следующем. Сознание – это точка сборки (точка почему-то размеров с теннисный мячик), с помощью которой происходит настройка эманаций внутри пузыря восприятия с тем, что происходит вне этого пузыря.
Третий вариант придуманный мной  лет 5-7 назад, хотя, наверное, другие тоже предлагали что-то подобное, кажется даже Болдачев. Ощущения в сознании «высвечиваются» благодаря наличию неких матриц, которые начинают «мигать», если на них снаружи сознания попадает что-то похожее на эту матрицу. Матриц великое множество. От их количества и разнообразия зависит наша способность обнаруживать и различать то, что мы называем «объекты». Вот это «мигание» и есть объекты-феномены, данные в сознании.
Почему "матрицы"? Потому что они имеют определенные формы. Если внешние эмации по форме совпадают с матрицей, то они попадают на нее и она активизируется. Из совокупности множества активизированных матриц создается образ.

"Есть истина и есть Истина. С одной стороны, «дважды–два–четыре», правильное решение задачки, формула-закон из учебника по физике – то есть просто истина: правда, достоверность, правильность, соответствие чего-то чему-то. С другой стороны, Истина – то, что мы имеем в виду, когда говорим, что "наука лишь приближается к Истине» или «Бог есть Истина». То, что не просто правда, что несводимо к слову, формуле. То, что с большой буквы. Что ощущается, а не говорится–слышится–руками трогается.

Чтобы не путать с Истиной, истину с маленькой буквы в философии традиционно именуют «истинность». Истина относится к сфере ощущения, понимания Мира. Истинность – к области слов, фактов, к логике. В логике она выступает как формальная истинность высказывания и является не более чем свидетельством совпадения двух или нескольких высказываний. Истинность – это то, что подтверждается справочниками, энциклопедиями, ответами в конце задачника, свидетельскими показаниями. И как таковая она существует принципиально вне нас.

А где же существует Истина?

Тут возможны два варианта: либо она где-то вне нас, но не перед глазами, не в руках, а очень-очень далеко (в конце пути научного познания, в Боге), либо очень-очень близко – в нас, как ощущение движения познания, как чувство Бога в себе. Хотя эти два взгляда на Истину не исключают друг друга, содержательно обсуждать можно лишь второй, имеющий пространственно-временную локализацию. Истина как чувство, как эмоциональное состояние человека всегда конкретна – она всегда здесь и сейчас. Истина – в нас.

…

Существует ли взаимосвязь между Истиной и истиной – между всепоглощающим чувством и логической истинностью конкретных высказываний?

Напрямую, рационально связать, привести в логическое соответствие друг другу эмоциональное состояние и формальные высказывания невозможно – они относятся к разным сферам. Хотя мы понимаем, что они опосредованы, что Истина и истинность однозначно взаимозависимы – ведь радость от правильного решения задачки по времени совпадает с моментом проверки ответа. Однако ясно, что решение возникло не как следствие ощущения: не чувство Истины породило ответ. С другой стороны, очевидно, что не сам по себе ответ, истинное формальное высказывание породило эмоциональный всплеск – сколь угодно долгое рассматривание последних страниц задачника или справочников не вызовет никаких ощущений. Следовательно, для связывания Истины и истинности необходимо найти нечто третье, из чего они одновременно (в прямом смысле совпадения по времени) вытекают, в чем имеют единую основу. Это третье, с одной стороны, должно производить и воспринимать внешние нам формальные высказывания, с другой – пребывать в нас, быть нашим, ощущаемым, вызывающим чувство, чувство Истины.

Для обозначения того третьего, с помощью чего мы производим и воспринимаем слова и что непосредственно воплощает в нас наше мироощущение, введем понятие индивидуальное Понимание. Понимание – это наша картинка Мира, комплекс внутренних невербализированных представлений о Мире, наше Миро-Воззрение.

Понимание не конечно. Не в смысле «бесконечно», а в смысле неограниченности формальными рамками: оно несводимо к сумме знаний, которые можно трактовать как набор логических высказываний. Поэтому и пишу «Понимание» с большой буквы. А также для того, чтобы отличить Понимание как представление от действия «понимания», которое можно рассматривать, как процесс перевода знаний в Понимание.

Понимание – это не Истина, не чувство Истины. Оно не возникает периодически, оно постоянно наличествует в нас. Оно цельно. С Истиной Понимание роднит то, что оба они не суть слова, высказывания. Понимание, как и Истина, – это ощущение. Но ощущение, не остающееся на уровне эмоций, а проявляемое, выявляемое вне человека – выразимое в рациональных высказываниях и «взращенное» на воспринимаемых высказываниях.

Итак, с одной стороны, перед нами совокупность конкретных формальных высказываний, которые мы называем знаниями, суммой знаний, с другой – наше индивидуальное Понимание как цельное видение Мира. Они (знание и Понимание) неразрывно связаны друг с другом: индивидуальное Понимание возникает и растет в результате восприятия знаний, в процессе их понимания, а также само является единственным источником знаний – продуцирует формальные высказывания, выявляя себя, фиксируя себя в них. Эти встречные движения высказываний от знаний к Пониманию и от Понимания к знаниям, процессы восприятия и продуцирования знаний традиционно доведены в нас до автоматизма и воспринимаются как мышление – обычный ход понимания и высказывания мыслей. Но в отдельные моменты, когда наше индивидуальное Понимание вдруг делает скачок - расширяется, углубляется, возвышается, - то есть когда Понимание изменяется, мы ощущаем эмоциональный подъем, радость, которую связываем с простым словом «Истина». А поскольку подвижки в Понимании обязательно связаны с некими формальными высказываниями (по крайней мере в европейском мышлении), с их продуцированием или восприятием, то мы и ассоциируем эти высказывания с Истиной, с эмоциональным ощущением изменения Понимания.

Таким образом Истина и истинность соотносятся именно через Понимание как нечто, с одной стороны, внутреннее (наша картина Мира), но, с другой стороны, одновременно и внешне проявленное, способное к генерации и восприятию высказываний. Истинные формальные высказывания, слова ассоциируется с Истиной, когда они являются продуктом или причиной изменения индивидуального Понимания.

Но так же как Истина связана с истинностью через Понимание, так и само Понимание для соотношения с формальными высказываниями нуждается в ощущении Истины. Ведь во взаимосвязи Понимания и слов (произносимых и воспринимаемых) нет той рациональной однозначности, какая есть при сопоставлении самих высказываний – последние просто совпадают или не совпадают. Сравнение высказываний и Понимания идет на уровне ощущения, предощущения. И Истина как чувство, как эмоциональный всплеск является именно тем звоночком, который сигнализирует о наличии некой тождественности, наличии соответствия между Пониманием и словом.

*

Итак, прикрепление ярлычка «истина» к высказыванию происходит в момент изменения Понимания, когда скачок Понимания связывается нами с осознанием истинности некоего высказывания. Под истинностью здесь понимается простое совпадение высказываний: тождественность изреченной мысли неким внешним высказываниям, либо совпадение услышанной (прочитанной) мысли с собственным, порой еще смутно сформулированным суждением. То есть Истина как внутреннее состояние человека может быть связана с истинностью высказывания лишь эмоционально: ощущение Истины, вызванное движением индивидуального Понимания в момент восприятия тождества высказываний, непроизвольно переносится и на сами высказывания, которые воспринимаются человеком как «истины».

Взятые сами по себе (тем более оторванные от логической цепочки, в которой они возникли), эти «истины» обычно не производят ожидаемого эффекта «постижения» на других, то есть не вызывают скачка Понимания при их провозглашении. Такой скачок может произойти либо (1) при готовности людей-слушателей к изменению собственного Понимания, готовности к трансформации мировоззрения; либо (2) при сильном эмоциональном воздействии на человека, вызывающем «сдвиг» его Понимания, что может привести к принятию в качестве «истины» любой произнесенной в этот момент фразы.

Со временем и сам «обладатель истины» обязательно теряет ощущение Истины, то есть уже не испытывает возникших в момент ее принятия эмоций (за исключением клинических случаев). Что вполне понятно – воспринятое формальное высказывание уже не вызывает изменений Понимания.

*

Следует обратить внимание на то, что ощущение Истины связано именно с изменением, скачком индивидуального Понимания, а не обязательно с его ростом, углублением и т.д. Мы вообще не имеем никаких рациональных возможностей сравнивать не только индивидуальные Понимания разных людей, но и разные состояния своего собственного. Изменение Понимания не может быть оценено сравнительно, не может быть описано, скажем, как «расширение» или «сужение». Поэтому довольно часто мы наблюдаем, как человек находит Истину в достаточно узких, замкнутых сферах, никак не ассоциируемых с расширением Понимания, например, в сектантстве. В предыдущем предложении я написал слово «Истина» с большой буквы и без кавычек, поскольку в подобных случаях люди действительно ощущают (познают) Истину – проходят через особые эмоциональные состояния, непосредственно связанные с изменением их индивидуального Понимания, их внутренней картины Мира. Конечно, косвенно, по обеднению и однообразию высказываний человека, в которых проявляется новое Понимание, можно допустить мысль о сужении, обмельчании Понимания. Но это заключение , с одной стороны, никак не отрицает Истинность ощущений человека, а, с другой, не имеет никакой объективной основы – индивидуальные Понимания нельзя сравнивать, тем более основываясь на анализе количества и содержания высказываемых мыслей (особенно, если не ограничиваться сферой европейского логического мышления).

*

С точки зрения излагаемой концепции вполне понятен и побудительный мотив индивидуального познания: стремление к изменению Понимания стимулируется желанием вновь и вновь воспроизводить ощущение Истины. А поскольку в европейском менталитете движение Понимания обычно непосредственно связывается со словами, с созданием и восприятием логических систем, то стремление получить удовольствие в «поиске истины» попутно порождает связанные формальные высказывания – научные теории.

Именно потому, что европейская культура основана на фиксации Понимания в знаковых системах и модуляции Понимания этими же системами, в сознании западного человека Истина так жестко связывается со словом, с логикой, с чем-то объективным, действительным. Она ассоциируется именно с поиском «философского камня» как внешней вещи, а не с внутренним ощущением полноты Познания Мира. Необходимость (потребность) в новых знаковых системах, поиск некой «научной истины» – это особенность западного научного познания. Восточное обходится во многом без фиксации понимания в логических системах, словах.

*

Вообще, «научная истина», если вдуматься, это нонсенс, недопустимое соединение слов. Наука по определению – это совокупность конечных знаковых систем, принципиально ограниченных установленным формализмом. Любое (!) научное высказывание ограничено и по форме, и по содержанию. Истина же (то, что мы понимаем под Истиной, отличая ее от истинности высказывания или правды) есть нечто безграничное, всеобщее, неделимое и т.д. Так что, судите сами, возможно ли соединить вместе, сопоставить представление об Истине и какое-либо формальное высказывание, пусть даже имеющее статус научного закона?

Понятно, что при таком понимании Истины выражения «объективная истина», «абсолютное знание» – это такие же нонсенсы, как и «научная истина».

Следует задать себе вопрос: а в каком виде, в какой форме можно представить «объективную истину»? В виде научной теории, книжки? Лозунга? Надписи на заборе? И или как? А ведь «объективное» именно противопоставляется «субъективному», то есть рассматривается как то, что существует независимо от субъекта познания (от человека). В каком виде мы можем представить нечто, существующее «объективно»? Это может быть вещь, предмет. Можем ли мы помыслить Истину как предмет? Думаю, нет. Объективно, вне человека, могут существовать знаковые системы (научные теории), высказывания. Можем ли мы представить, что какое-либо конечное высказывание на каком-либо языке (обыденном, математическом) будет признано «Истиной»? Не просто истинным высказыванием, то есть соответствующим какому-либо другому высказыванию на этом языке, а Истиной самой по себе (в смысле чего-то абсолютного).

Вот и получается, что Истина как внутреннее (в большой степени эмоциональное) состояние человека, как переживание движения индивидуального Понимания всегда субъективна. Объективной может быть только истинность высказываний.

Аналогично бессмысленно понятие «абсолютное знание» (если, конечно, знания понимать как набор формальных высказываний, а не как неформализируемое индивидуальное Понимание). Можно ли какие-либо высказывания (знания) принять как абсолютные? Любой феномен, существующий вне человека, в том числе продуцированный человеком, конечен, преходящ (кроме, разумеется, самого Мира). Так и знание всегда ограниченно, временно, относительно.

Даже во фразе «наука лишь приближается к Истине» нет смысла. Следует ли ее интерпретировать так, что в конечном итоге в результате научных изысканий будут получены формально научные высказывания (теории), которые можно трактовать, воспринимать как Истину? Нет же – они всегда будут конечными, ограниченными своей знаковостью.

*

Но наука, безусловно, связана с Истиной, с ее поиском. Но не где-то там. А только здесь и сейчас – с ощущением Истины в момент движения индивидуального Понимания. Можно сказать, что Истина постоянно сопровождает развитие науки. Оно (развитие) и есть Истина. Именно развитие, а не ограниченные промежуточные фиксированные результаты. Эти результаты, формальные высказывания могут лишь ощущаться как Истина: либо в момент их творческого продуцирования, либо при их восприятии в ходе обучения, познания. То есть в моменты ,непосредственно связанные с изменением индивидуального Понимания автора или читателя. При таком подходе к понятию «Истина» формальные логические системы (теории) могут рассматриваться, с одной стороны, лишь как способ фиксации индивидуального Понимания, а с другой, как основа, источник его изменения. Но не как цель, смысл познания, не как Истина.

Говоря о науке, нельзя обойти стороной и проблему соотношения общего, социумного процесса познания и Истины. Индивидуальные Понимания, исходя из своего движения, из своего ощущения Истины, продуцируют высказывания, знаковые системы. Каждое отдельное высказывание ограничено в своей формальности и принципиально не может трактоваться как Истина. Оно может лишь иметь статус «истинного» при совпадении с другими высказываниями. Однако вся совокупность продуцируемых многими индивидуальными Пониманиями знаковых систем (высказываний) в целом образует всеобщий социумный процесс познания, всеобщее Понимание, движение которого может восприниматься как всеобщая Истина. Но лишь восприниматься. Истина социумного процесса познания, всеобщая Истина науки не существует в виде конечной знаково зафиксированной вещи. Эта всеобщая Истина может быть лишь личностно почувствована – как рост, как движение познания. И, войдя в резонанс с этим всеобщим движением, индивидуальные Понимания могут продуцировать новый поток высказываний, поддерживающий общий процесс социумного познания.

Существенную роль в процессе всеобщего познания играет разница во внешних проявлениях индивидуальных Пониманий, вызванная отличиями в образовании, культуре и т.д., и т.п. их носителей. Наличие этого разнообразия – это не только закономерность, необходимая форма объективации индивидуальных Пониманий, но и величайшее благо, содержание, основа общего познавательного процесса. Именно столкновение с этим разнообразием мнений, спектром взглядов, купание в этом море мысли позволяет двигаться индивидуальному Пониманию, то есть ощущать Истину. С этой стороны, можно говорить о существовании Истины и вне человека, как сущности всеобщего движения познания, понимаемого как единство всего разнообразия Мысли.

И такое видение Истины (как движения Понимания через отражение его в знаковых системах и возвращения к себе) делает осмысленной деятельность познания. И не абстрактно, как погоня за мифической недостижимой «истиной», а конкретно, как процесс, движение, актуальное ощущение, осознание Истины в себе.

*

Итак, Истина не где-то там, а в нас. Она соразмерна нам (наша Истина). Просто не надо путать способ, форму научного познания (научные теории) с самим Познанием, которое начинается и заканчивается в Человеке. Наше (лично наше) понимание Мира и есть Истина. Вернее, мы ощущаем свое Понимание как Истину, когда оно изменяется, прирастает. Истина – это не результат рассуждений, а связанное с достижением результата изменение индивидуального Понимания, радость от понимания. И это Понимание как Истина дает возможность достигать новых результатов (которые, как и раньше, будут преходящими, ограниченными самой своей формой). Не надо путать конечные продукты Истины с ней самой. Истина – источник, а не продукт, процесс, а не цель. Получив результат, мы ощущаем Истину, но, заметьте, не сам результат есть Истина. Истина существует только в движение, Истина – это само движение Познания.

Именно с таким ощущением Истины (именно с ощущением, а не пониманием) связано желание трактовать ее не как сиюминутный процесс познания, а как абсолют или недостижимую цель. Человек, ощущая Истину внутри себя, но не находя способа высказать ее, зафиксировать, выразить в формальных высказываниях, понять ее как предмет, выносит ее вне себя и либо ассоциирует с абсолютным субъектом (Богом), либо относит в далекое будущее, трактуя ее как цель научного познания. Этот акт вынесения, закрепления Истины вне себя, конечно, не убивает ее, но часто «ограничивает» – человек отсекает для себя все разнообразие путей познания-ощущения Истины, оставляя доступным лишь один.

*

Понимание Истины как внутреннего состояния человека, на первый взгляд, привносит смысл в суждение «сколько людей, столько истин». Но с другой стороны, как может быть много того, что не поддается сравнению, что является субъективным, сугубо внутренним? Разное у людей то, в чем они выражают свое Понимание, свое ощущение Истины, то есть слова. А то, что они чувствуют, не поддается сравнению. Ну, как любовь. Можно, конечно, сказать: «сколько людей, столько любовей» (в русском языке даже с трудом образуется множественное число от этого слова). Но нет же – разнятся (сравниваются) лишь внешние проявления, а сами чувства несоотносимы.

Так и выходит, что если понимать под Истиной именно внутреннее состояние человека, связанное с движением его индивидуального Понимания, то такая Истина, хотя и субъективна, но Едина для всех (как Любовь). По сути, Истину и можно назвать Любовью к познанию, чувством, сопровождающим познание.

А то, что у людей разное – это никак не может быть «Истинами». Это мнения, суждения и т.д. И если к высказываниям других относиться, как к мнениям, суждениям, а, самое главное, и свои слова оценивать так же (лишь как частности), не отождествлять их со своим Пониманием, с Истиной, видеть их ограниченность, то многие проблемы в Мире решаются сами собой.

Можно, конечно, забыть о желании высказаться, о стремлении поведать миру свою Истину. Просто культивировать ее в себе. Стараться перевести редкие прорывы в постоянный поток изменяемого Понимания, во всепоглощающее чувство Истины. Это так называемый восточный путь познания. Отличие его от европейского в том, что движение индивидуального Понимания (ощущаемое как Истина) не завязывается на процесс его внешней формализации, объективизации. Той основой, на которой происходит «возгонка» индивидуального Понимания, является внутренний мир человека, отождествляемый с внешним. Хотите постоянно ощущать Истину – переходите в другую сферу познания. Но сказать уж точно ничего не сможете. Нечем будет, да и незачем.

Болдачев
30 октября 2007 года
Санкт-Петербург"

Болдачев:

-Это серия записей с моей страницы в https://www.facebook.com/boldachev . Поскольку это отдельные записи, то в них есть повторы. Кому интересно можно почитать обсуждения.

Информация - это значение данных.

Прежде всего следует отметить, что данные не имеют значения сами по себе, а могут быть значимыми только для систем их принимающих или генерирующих. Следовательно, данные не являются информацией и не содержат информации. Информация (значение данных) фиксируется только при взаимодействии данных с системой. Данные значимы для принимающей системы, то есть информативны, если они меняют ее состояние. Данные значимы (имеют значение) для передающей системы, то есть информативны, если в их структуре фиксируется ее состояние, что означает, что при приеме этих данных система (та же система или подобная ей система) изменит свое состояние (при этом не обязательно перейдет в состояние фиксируемое при их генерации).

Не буду приводить примеры. Либо вы сами их придумаете, либо я их приведу в комментариях к этой короткой записи.

*

Информация - это значение данных. Значение - это то, что есть только здесь и сейчас. Значение никому не передашь (именно в виде значения - моего состояния). Значение не сохранишь. Те данные, которые имели значение для меня вчера, то есть были информативны, сегодня могут уже не иметь никакого значения или иметь другое значение. Ведь я, как система, уже изменился.

Об информации возможно говорить только в двух случаях, в двух, станем их так называть, информационных ситуациях: (1) при генерации данных с целью зафиксировать текущее состояние системы-источник и (2) в момент изменения состояния системы-приемник при получении/восприятии данных. Только в этих двух ситуациях данные имеют значение. Сами по себе, вне системы источника и системы приемника они не имеют значения, то есть не являются информацией.
Изминение системы не имеет никакого отношения к информации. Следует говорить о знаниях, которые зашифровываются в знаках.

Итак, информация не есть то, что передается или сохраняется. Передаются и сохраняются только данные.

Теперь о данных. Данные - это структурированный набор знаков.

Прежде всего ответим на вопрос, почему именно знаков, а не просто объектов? Летящий в мою голову камень вполне себе изменит мое состояние. Но это не информационная ситуация. А вот если я увижу, как кто-то поднимает камень и приму решение убегать, то тут камень играет роль знака, и этот знак инициировал информационную ситуацию - перевел меня в состояние бега.

Хотя, конечно, здесь мы имеем дело с некоторой тавтологией: если нечто для нас значимо (способно изменить наше состояние), то мы это и называем знаком. То есть любой объект или структура объектов, которые вызывают информационную ситуацию мы называем знаками.

Ну и очевидно, что данными - конкретными данным - мы называем не просто случайное множество знаков, а их набор с фиксированной и сохраняемой при передаче и хранении структурой. Скажем так, если мы изменим структуру данных, то это будут уже другие данные.

*

Может ли быть значение без данных?

Я могу воспринять значение некоторых данных ("красный свет светофора") только потому, что у меня уже есть возможность/способность воспринять это значение, то есть я знаю значение этих данных (иначе не придал бы им значения и попал под машину).

И тут мы подошли к введению нового понятия (и термина) "знание". Знание - это как раз то, на стороне субъекта (принимающей системы), что позволяет ему воспринять значение данных, то есть информацию.

Является ли знание информацией? Нет, поскольку, просто знание чего-то, возможность воспроизведения этого знания, не приводит автоматически к информационной ситуации. Знание значения знака "красный свет светофора" не заставляет меня останавливаться (менять состояние) каждый раз, когда я извлекаю его из памяти.

Знание - это собственные данные принимающей системы, которые позволяют ей воспринимать значение внешних данных. Знания - это, по сути, фиксированные модели для распознавания значений в потоке данных.

Иногда, знаниями можно назвать и внешние данные, если при встраивании их в принимающую систему, они будут использоваться в информационных ситуациях. Таковые знания-данные содержат учебники, инструкции, правила.

*

Следует различал сигнал и данные. Не всякие данные являются сигналом, но сигнал всегда данные. Загорание секции светофора - это сигнал, а книга (просто предназначенная для чтения) - это не сигнал, а данные.

Сигнал - это данные, генерируемые с целью перевода принимающей системы в заданное состояние, то есть для инициации определенной информационной ситуации.

Для того, чтобы сигнал был сигналом для принимающей системы, последняя должна обладать знанием, необходимым для однозначной фиксации значения данных сигнала.

Человек должен обладать знанием ПДД, для восприятия данных "загорелся красный фонарь светофора", как сигнала со значением "стой".

*

Коммуникация - это обмен сигналами.

И именно обмен. В коммуникации обязательна должна быть цепочка информационных ситуаций (как минимум три). Но простого обмена данными для коммуникации недостаточно, необходим обмен сигналами.

*
Сигнал - это данные, генерируемые с целью перевода принимающей системы в заданное состояние, то есть для инициации определенной информационной ситуации.

Информация - это значение данных. Система либо фиксирует в данных свое состояние путем придания им значения, либо изменяет свое состояние при фиксации значения данных.

Данные - это структурированный набор знаков.

*

Коммуникация подразумевает генерацию данных системой А для целенаправленного изменение системы В, и обязательный ответ системы В в форме генерации данных с целью изменить состояние системы А.

Просто распространение данных (радиовещание или хрюканье свиней) - это не коммуникация.

Итак, коммуникация - это обмен сигналами. Именно обмен. И именно сигналами.

*

Данные - это множество объектов. Но не всяких объектов. Камни у дороги - это данные? Мебель в комнате - это данные? Нет. Если, конечно, не считать, что все, что дано нам, то и есть данные. Но мы все же об информации, об информационных ситуациях.

Итак, данными мы называем то, что может вызвать информационную ситуацию, то есть то, что может иметь значение для конкретной системы здесь и сейчас, вызывающее изменение ее состояния (для простоты будем пока говорить только о принимающей системе).

Стол, камень, цветок на подоконнике, конечно, могут вызвать информационную ситуацию. Но не в общем случае, не сами по себе, а только при выполнении одного условия: они не должны представляться тем, чем они есть, они должны иметь значение, не совпадающее с понятием, под которое они подпадают. Цветок на подоконнике в информационной ситуации имеет значение "провал", а не "горшок с фикусом". Значение красного света светофора - "стой", а не "красный цвет". Значение выстрела стартового пистолета - "старт", а не "громкий хлопок". Значение объекта "0" - "ноль", а не "овал".

Такие специфические объекты, которые заведомо и задумано имеют значение отличное от понятий, под которые они подпадают вне информационных ситуаций, мы называем знаками. Так вот, данные - это множество знаков. Но не просто множество (случайный набор), а упорядоченное множество знаков, сохраняющее свою структуру во времени.

Знак - это объект (вещь, предмет), которому вообще или в конкретной информационной ситуации придается значение, отличное от понятия, под которое он подпадает вне ее. Типичными знаками являются слова - они обозначают понятия ("стол", "камень", "цветок"), но сами подпадают под понятие "система графических элементов".

Данные - это упорядоченное множество знаков, сохраняющее свою структуру во времени. В данных значения могут иметь и отдельные знаки (скажем, слова, цифры) и их комбинации (выражения).

*

Знак - это объект, которому вообще или в конкретной информационной ситуации придается значение, отличное от понятия, под которое он подпадает вне данной ситуации.

Знак вещь конвенциональная. Есть знаки, относительно которых существуют глобально социумные договоренности: буквы, цифры, знаки дорожного движения и т.п. А есть знаки локально конвенциональные, ситуационные - тот же цветок на окне. Для профессора Плейшнера цветок имеет значение "провал", для других он вообще не является знаком, хотя возможно допустить, что некто мог договориться, что цветок имеет еще какое-то значение.

Итак, одно и то же множество объектов может быть интерпретировано как разные наборы данных при условии, что имеются различные конвенции относительно знаковой сущности объектов. Например, две последовательности графических знаков TOP и TOP англичанином и русским будут восприняты как разные данные.

*

В обиходе, да и в профессиональной среде, под информацией чаще всего понимают сведения, множество фактов о чем-то, запечатленных в знаковой форме – в тексте, числах, графиках, картинках и пр. Однако пока эти сведения и факты хранятся на всевозможных носителях или передаются по линиям связи, то это лишь данные – сырые данные. Вне и до их «потребления» некой системой (человеком или техническим устройством) мы не имеем права говорить об их информативности, то есть способности что-то кому-то сообщить.

С одной стороны, это так потому, что система принимающая данные, должна «понимать» их, иметь представление о значении знаков. Например, человек просто должен владеть языком, на котором написано сообщение. С другой – получаемые данные (сведения и факты) могут быть уже известны системе или принципиально для нее бесполезны, а значит – не информативны. К примеру, человек может уже давно стоять у светофора, и переключение его секций не имеет для него никакого значения.

Следовательно, невозможно говорить об информативности хранимых и передаваемых сведений. Информативность может проявиться только при приеме данных и она, в первую очередь, является функцией от сложности и состояния принимающей системы. И очевидно, что объективным критерием информативности данных для конкретной системы является изменение ее состояния при их получении.

Итак, надо строго различать данные и информацию, то есть различать просто структурированное множество знаков и значение этого множества для конкретной системы.

Тут еще надо отдельно отметить, что данные – это не обязательно данные (сведения, факты) о чем-то, знак может иметь значение и только в конкретной информационной ситуации, не указывая на нечто вне нее. К примеру, выстрел стартового пистолета или красный сигнал светофора не имеют никакого значения вне конкретных информационных ситуаций, не являются знаками вне их. Поэтому, в определении данных не следует указывать на наличие в них каких-то сведений: данные – это просто упорядоченное множество знаков, сохраняющее свою структуру во времени. Можно, конечно, еще добавить, что это множество знаков хоть потенциально должно иметь возможность инициировать информационные ситуации, но мы не можем сделать это предположение исходя лишь из анализа знаков. Поэтому целесообразно в определении данных оставить лишь упоминание об упорядоченном множестве знаков.

*

Традиционное определение информации, как сведений, приводит к тому, что ее зачастую отождествляют с текстом (понимаемом в самом широком смысле, как форма фиксации содержания на каком-либо языке, хоть на языке танца т.п.).

Сделав такую подмену, исследователи, вместо изучения именно информационных ситуаций – реакций систем на знаки, начинают заниматься анализом текста и его составляющих (суждений, слов, букв). И тогда информации приписывают истинность, достоверность, полноту, понятность и пр. Хотя очевидно, что все перечисленные атрибуты имеют отношения только и исключительно к суждениям или фрагментам текста. Только суждение может быть истинным или ложным, а текст понятным, полным, достоверным или содержать непроверенные факты. Все эти атрибуты текста исследуются в логике, семиотике, педагогике, юриспруденции и т.п., но уж точно не имеют никакого отношения к информатике, к информационным ситуациям.

Давайте обратимся к нашим типовым примерам информационных ситуаций и зададим вопрос: можно ли в переключении светофора, выстреле стартового пистолета, в цветке на окне и в реакциях на эти знаки найти нечто истинное или ложное, посчитать что-то полным и понятным? Нет. А почему? Да просто потому, что информационные ситуации не про текст.

Да, информационные ситуации могут инициироваться и текстом (как структурой знаков), но это не дает нам право переносить характеристики текста в область анализа информации. Одну и ту же информационную ситуацию может вызвать и истинное, и ложное суждение, как полный, так и неполный и непонятный текст. К примеру, парольная фраза, для того, чтобы она «сработала», не должна быть истинной и понятной.

С отождествлением информации и текста связано и устойчивое деление информации на синтаксическую и на семантическую. Ну, да, именно так мы и рассматриваем текст: с одной стороны, он структурированное множество знаков, а с другой - носитель некоторого содержания. Но как мы теперь уже знаем, «синтаксическая информация» - это просто данные. А собственное содержание текста (его полнота, истинность суждений, понятность и пр.) не имеют прямого отношения к информационным ситуациям, которые в первую очередь, определяются структурой и состоянием принимающей системы, а не «семантическим содержанием» данных, взятых сами по себе. Семантика, содержание, значение и значимость есть только на стороне принимающей системы. И в этой схеме информация, понимаемая как значение данных, не может быть не семантической, не иметь значения.

Итак, информация, как значение данных, не может быть ни истинной, ни ложной, ни достоверной, ни непонятной. Все это про текст, и только про текст, и должно изучаться соответствующими дисциплинами. Хотя текст, конечно, можно и нужно рассматривать, как данные (структурированное множество знаков). Ну и, конечно, информация именно как значение данных всегда про семантику.

*

Сейчас уже можно сказать и несколько слов о количественной стороне проблемы информации.

Прежде всего, очевидно, что все байты-мегабайты - это совсем не про информацию, а только про объем данных, про формальное количество знаков сохраненных на некотором носителе или передаваемых по линиям связи. Упоминание о том, что у меня на флешке размещено 7 гигов данных однозначно может сказать лишь об одном - сколько свободного места там осталось. Хотя косвенно объем данных может свидетельствовать о возможном количестве информационных ситуаций, которые могут быть инициированы этими данными.

Все игры с вероятностями и энтропиями это также не прямо про информацию, а больше про данные: их кодирование/раскодирование, потери при передаче по каналам связи. Но косвенно анализ энтропии упомянутых 7 гигов данных может подсказать: там случайный мусор, миллиарды раз размноженный один символ или сложно структурированные данные, которые могут участвовать в большом количестве информационных ситуациях, то есть иметь множество значений.

Итак, как мы должны считать информацию?

Во-первых, что, наверное, уже очевидно, принципиально невозможно говорить об информационности данных вне и до указания принимающей системы, по изменению состояния которой и фиксируются информационные ситуации. Если система может находиться только в двух состояниях - стоять/идти (бежать) - то какие бы данные ей ни скармливали, они будут "содержать" только две единицы информации или одну, если не подразумевается обратный переход в исходное состояние. Две единицы информации можно "замерить" в ситуации со светофором и стартовым пистолетом (если участь, что повторный выстрел возвращает бегунов на старт) и одну - в случае цветка на окне (вариант один – развернуться и бежать подальше).

Во-вторых, анализируя данные на предмет потенциального наличия в них информации, то есть на возможность инициации этими данными информационных состояний, следует подсчитывать не количество знаков, слов, предложений, а пытаться выделить в данных факты, события, которые могут иметь значение для принимающей системы. Это легко понять на примере анализа данных, содержащихся в протоколах с места преступления. Какие факты, какие зафиксированные там события могут повлиять на раскрытие преступления? Наверное, не все. Опытный следователь умеет отфильтровывать потенциально значимые данные, то есть информацию. А для обывателя эти протоколы информационно пусты.

Но это конечно, все на пальцах. Но хотя бы понятно, в какую сторону смотреть и где проводить границы.

*

Как и раньше некоторые комментарии и свои ответы на них я буду выносить в новую публикацию.

Александр Дергилёв: А для чего все переиначивать? Есть количественный подход, а есть семантический. Как раз они раскрывают то, что вы написали?

Александр Болдачев: Я понимаю, что многих вполне устраивает, когда в энциклопедии они читают, что "информация - это сведения", и согласны с этим, а потом сами произносят "у меня на флешке семь гигов информации".

Вам не кажется, что в этом коротком примере слово "информация" используется в двух разных значениях. И ладно бы это была философия или искусствоведение, а это ведь информатика - дисциплина претендующая на предельную строгость и рациональность.

Теперь про семантический подход.

Во-первых, вспомним опять "информация - это сведения". И как вы думаете, могут ли сведения быть не семантическими? Назовете ли вы сведениями то, что вы не поняли, что не имеет для вас значения? Как может быть семантический подход к тому, что по природе семантично.

И с другой стороны, о чем тогда синтаксический (количественный) подход? Что там измеряют? Информацию (сведения)?

Во-вторых, кто-нибудь сможет нам пояснить в чем семантичность хоть одно из ныне предложенных семантических подходов к анализу информации. Именно информации, а не текста, вероятности и логичности языковых суждений?

*

Чтобы понять, о чем я тут распинаюсь уже столько записей, надо ответить на простой вопрос: можем ли мы назвать информацией то, что никому не дано? Можем ли говорить об информативности сообщения, которое никто не получал?

Если не можем, тогда зачем мы данные называем информацией.

Если - да, то есть мы правильно называем данные
словом "информация", то каким термином нам обозначить понятие "значение данных/сообщения для конкретного получателя"?

Сложилась такая ситуация, когда теории информации занимаются всем чем угодно (хранением, кодированием и передачей данных, анализом истинности и понятности текста), но только не самой информационной ситуацией - влиянием значения данных на состояние конкретной системы.

Давайте задумаемся над исходной проблемой: зачем нам вообще понадобилось вводить понятие "информация"? почему мы вообще обсуждаем информацию? Да только потому, что столкнулись с явлением изменения состояния системы без физического/энергетического воздействия на нее. Так вот, это самое явление - влияние информации на конкретную систему - практически не учитывается в теориях информации. Они продолжают возиться с данными.

Центры не могут быть наблюдаемыми. Мы судим о них по функциям

Сознания не существует. Существуют в нем. Чем сложнее существование, тем больше мы приближаемся к человеку.
Почему сознание не существует? Да ровно потому же, что не существует закон всемирного тяготения. Предметы ведут себя на основе этого закона. А закона самого по себе нет. Как нет даже полей, как это ни странно. Есть  поведение материи в  гравитационном поле, электромагнитном, ядерном и вроде квантовом (не важно), а самих полей мы обнаружить не сможем.
Сознание и поля - это законы, по которым существует материя. Возможно даже, что они имеют природу одного характера.

Никто ведь не будет возражать тому, что дыхание может происходить как в сознании, так и вне его? Видимо следует придерживаться того же положения и относительно других Тел. Наш ум и чувства способны функционировать вне сознания.

Изменения в сознании могут быть как обратимыми, так и необратимыми. Если изменения в мозге носят функциональный характер, то происходящее в сознании на время может приостановиться. Если мозг поврежден конкретно, то остается только надеяться, что другие участки мозга со временем возьмут на себя выполнение функций поврежденного. То есть все говорит о том, что наша психическая деятельность порождение мозга и никаких аргументов против.

О возможности жизни без внешних ощущений.
Жизнь глухого Бетховена на порядки богаче, чем жизнь слышащего дауна.

Начну с середины. С классификации центров и описания их функций.

Первым разберем ум. Потому как им я буду пользоваться для изложения материала.
Где находится ум, нам неизвестно. Найти его невозможно. Считается, что в голове. Но это не точно. В голове много раз рылись и ничего не нашли. Если ум найти не могут, тогда почему мы вообще говорим о нем? Мы говорим о нем и судим о его наличии у человека по мыслям, которые ум создает. А вот  мысли мы уже можем наблюдать у себя. Раз есть мысли, то это неспроста,  значит кто-то их создает. Кто же их создает? Логичней всего заявить, что мысли создает ум. Ведь, согласитесь, должен же кто-то их создавать? Или, по крайней мере, у нас должна быть возможность, форма, способ говорить о том, что творится в нашей «голове». Вот мы и придумали ум. Но по факту мы имеем только мысли, а ума у нас нет. Есть, правда, еще один вариант, который позволяет нам обойтись без использования понятия «ум». Отдать все функции какому-то одному центру. На самом деле так оно и есть. Человек, хоть и амбивалентен в своих проявлениях, но это только так говорится, что в нас живут разные «я», разные личности. По факту – это нечто одно целое. Нет рук, ног отдельно от человека. Нет и ума отдельно от человека. Просто мы выдумали разные отделы, чтобы облегчить изучение.

Термин "ум" имеет синонимы. Разум, интеллект. Некоторым нравится думать, что это разные образования. Если мыслишки так себе, то человек говорит, что это продукт ума. Если ого-го, то от ума отмежевываются и говорят о разуме. Но это сути не меняет. Мысли они и есть мысли. Плохие, хорошие, возвышенные, низменные. Всех их объединяет особое качество, принципиально отличающее от, например, эмоций, или от ощущений. А наша оценка мыслей, их классификация – дело второстепенное.
Я буду называть тот "орган", который продуцирует мысли - интеллектуальный центр (ИЦ). Что под ним понимается  каждому ясно из выше изложенного. Если угодно - пусть это будет ум+разум=ИЦ.
Мышление, наряду с эмоциями, обычно относят к психической деятельности, к психике. Хотя и тут есть разные мнения. Но раз речь о мировоззрении К7, сформировавшегося на данный момент, то в этой теме условно будем придерживаться излагаемого  способа описания. Читателям темы отказываться от своих способов описания  не предлагается.
Помимо мыслей мы можем наблюдать эмоции. Значит у нас кроме ИЦ есть и эмоциональный центр (ЭЦ). Этот центр отвечает за эмоции и чувства. Эмоции и чувства, согласно всем словарям, одно и то же за исключением некоторых нюансов, которые  не так важны.
ИЦ и ЭЦ объединяет то, что их деятельность, как и  самих центров, нельзя наблюдать стороннему наблюдателю. Эта деятельность приватна. Поэтому мышление и чувства объединили в особую область, названную психикой, а продукты психической деятельности. Основа психической деятельности – ощущения. Последние  напрямую связаны с физиологией, с органами чувств.

Вся остальная деятельность, электрические импульсы, обмен веществ, сокращение скелетных и гладких мышц, ассимиляция и диссимиляция, деление клеток может наблюдаться у другого человека. Может также наблюдаться электрическая деятельность в головном мозге, коррелирующая с психической деятельностью. Наблюдение за проявлениями в нашем собственном сознании дает нам право говорить, что эти проявления могут быть разделены на две части, имеющие коренное отличие. Первая часть - врожденная. Учиться ей не нужно. Вторая приобретенная. Этому роду деятельности мы учимся.
Проявления, которым учиться не нужно, мы условно отнесем к новому, третьему центру - инстинктивному. А проявления, которым мы учимся, - проявления четвертого центра - двигательного.
Инстинктивный центр отвечает за  безусловные рефлексы, врожденный иммунитет,  ощущения. То есть ощущения относятся именно к инстинктивному центру. Хотя и служат основой для психической деятельности. Но только основой, объектом для обдумывания и эмоционального отношения.
Двигательный центр отвечает за все, чему нам приходится учиться. Мы учимся ходить, ездить на велосипеде, писать и прочее. То есть то, что делается автоматически, без умственных усилий. Согласно описанной классификации безусловные рефлексы следует отнести к инстинктивному центру, а условные, как вновь появившиеся, к ДЦ.

Понятно, что центры обычно работают совместно. Для того, чтобы двигательный центр научился водить машину, нужна эмоция, желание психики и  подражательство Инст.Ц. Далее следует применить Интел.Ц для обучения вождению. И только после этого отдать управление в руки ДЦ, который справится с ним гораздо лучше потому как у него другие скорости функционирования. Интел.Ц слишком медленно работает для того, чтобы  управлять машиной и не успевает сообразить, когда обстановка дорожного движения меняется. Но он может обучать и руководить другими центрами.

Следует отметить, что значительная часть данных, поступающих в центры, минует сознание. Это, например, данные от работы внутренних органов, регуляция которых  происходит вне сознания. Но такая картина наблюдается до тех пор, пока процессы в организме протекают в рамках нормы.  Как только происходят какие-то нарушения - мы можем обнаружить нештатные ощущения (боль, зуд, тошноту...)
Боль, зуд... - это ощущения, благодаря которым происходит контроль за работой Инст.Ц., пребывающего при  благополучных условиях  вне зоны наблюдения, вне сознания. Если бы не появление в сознании этих ощущений, мы бы не меняли своего поведения при повреждениях. А с их появлением организм предпринимает срочные меры для восстановления нарушенной гармонии. Обычно гуморальная и вегетативная системы не нуждаются в контроле и управлении субъектом, или психикой. Но в случае неполадок такая необходимость появляется. Отсюда и появление в сознании упомянутых "патологических" ощущений, которые связаны с происходящим в теле. То есть мы должны говорить, что пребывание в сознании не есть прерогатива только психики. Там может оказаться и деятельность центров, которая обычно происходит вне сознания. Впрочем, справедливо будет и другое. Интел.Ц и ЭЦ также могут оказаться вне зоны нашего внимания, на периферии сознания, о чем будет сказано ниже.

Откуда появилась идея сознания?
Эта идея основана на степени осведомленности субъектом в происходящем вокруг него и в нем самом.
О чем вообще субъект должен быть осведомлен и для чего ему нужна осведомленность? Осведомленность требуется для выживания. Микроб должен быть осведомлен о происходящем как внутри него самого, так и вне его границ. Иначе ему не выжить. Осведомленность микроба очень простая, если тут уместно это слово. Простая она не в смысле механизма, а в смысле степени осведомленности. Она у него автоматична и микроб практически не имеет выбора реагирования.
Подобного рода автоматическая осведомленность с отсутствием выбора реагирования  имеет место быть в нашей гуморальной и вегетативной нервной системе. Она же, эта автоматичность, как ни странно, перекочевала и в работу психики. Хотя степень осведомленности здесь существенно выросла и превратилась в то, что мы называем «сознание». И, конечно же, резко расширился выбор реагирования, которому предшествует  анализ ситуации, основанный на опыте.
Сознание – это не что-то новое. Сознание – это новая степень осведомленности субъектом. Если пойти дальше, то мы обнаружим следующую степень осведомленности – самоосведомленность, самосознание, повышенное осознание, осознанность, самовспоминание. Это всё одно и то же. Есть и другие названия.

Не все процессы нуждаются в быстром реагировании  на внезапные изменения. Часть из них могут протекать достаточно автономно без вмешательства в их течение.
Автономность дает освобождение энергии внимания, затрачиваемого на эти процессы. В результате мы можем сконцентрировать внимание на других более важных событиях, требующих гибкости, незамедлительных действий и решений, от которых может зависеть наша жизнь, или успех в конкуренции.
Высвечивание процессов в сознании дает а) большую оперативность и б) выбор реагирования, чего нет в гуморальных и вегетативных реакциях на изменения. Полученные в результате этого оперативность и выбор повышают выживаемость.

Говоря о сознании, нам следует разбирать не что это такое, а для чего оно. Само же сознание следует воспринимать как данность, не нуждающуюся в объяснении. Таких данностей вокруг нас масса. Сознание вовсе не исключение. И все они могут восприниматься или как загадка, или как данность. Сознание нисколько не лучше и не хуже среди всех тех фактов, с которыми нам приходится иметь дело. Попытки сформулировать "трудный вопрос" Чалмерса кончились ничем. Этого вопроса просто не существует. Чалмерс выразил свое удивление сознанию, но задать вопрос у него не получилось. Потому что спрашивать и не о чем. Но Чалмерсу удалось предложить рассматривать сознание как осведомленность. Эта осведомленность и была взята за основу описания субъективного мира человека в данной работе.

Автономность, как уже было сказано, характерна и для работы психики. Мы автономно, неосознанно думаем, эмоционально реагируем. Спящий субъект иногда просыпается и обнаруживает, что в его сознании похозяйничали некие личности, наобещали с три короба, растратили всю энергию, насвинячили и пытаются всё свалить друг на друга, или вообще на спящий субъект. Умение взглянуть правде в глаза в 4 пути получило название «совесть». А перегородки, которые мешают одной мелкой личности увидеть другую, назвали буферами. Эти буфера смягчают болезненные уколы совести, или вообще не дают рассмотреть амбивалентность нашей психики.