Болдачев об ИИ

"«Искусственный интеллект»

До того как появилось словосочетание «искусственный интеллект», словом «интеллект» традиционно обозначали ментальную (имеющую отношение к мышлению, к разуму) человеческую способность. И чаще всего при этом имели в виду не бытовое мышление на уровне составления плана покупок перед походом в магазин, а способность человека участвовать в особой интеллектуальной деятельности, что-то типа обладания критическим мышлением, способностью к обучению, сложным логическим рассуждениям, решению проблем. Слова и выражения «интеллектуал», «интеллектуальная профессия», «интеллектуальная задача» считались (да и сейчас считаются) вполне устойчивыми в языке, и с их помощью вполне однозначно выделяются определенная сфера деятельности, ее участники, спектр решаемых проблем. Очевидно, что речь не идет о вождении автомобиля, умении читать, рисовать картинки и сочинять музыку в стиле известных авторов.

Первым понизил планку требований к интеллекту Тьюринг, предложив чисто разговорный тест для его выявления. Согласно условиям теста, интеллектуальным мог быть признан любой необразованный подросток, умеющий более или менее связно поддерживать беседу. (Современные разговорные боты только-только дошли до этого уровня интеллекта [4].) Но как бы ни относиться к тесту Тьюринга, к его уровню и релевантности, он все же был рассчитан на выявление некоторой человеческой способности, подразумевал, что его может пройти мыслящий агент, понимающий вопросы и способный составлять осмысленные ответы на человеческом языке.

Возникшие далее проблемы с пониманием и техническим моделированием естественных когнитивных способностей человека вынудили разработчиков и теоретиков искусственного интеллекта еще ниже опустить планку интеллектуальности – до уровня животных. Теперь в определении интеллектуального агента уже не встретишь слово «мышление», чаще всего акцент делается на восприятии окружающей среды, предпринимаемых агентом действий, которые увеличивают его шансы на успешное достижение целей [1]. От разработчиков искусственного интеллекта сегодня можно услышать заверения, что и амеба демонстрирует вполне интеллектуальное поведение. Можно сказать, что современный количественный рост результатов в сфере искусственного интеллекта получен в большей степени за счет увеличения объема понятия «интеллект», подведения под него практически всех психических функций живого организма. Конечно, глупо отрицать наличие грандиозных технических достижений в этой области, но уровень получаемых результатов еще трудно сопоставить с продуктами интеллектуальной деятельности человека (в исходном значении слова «интеллектуальный»).

Помимо расширения объема понятия «интеллект», а точнее фиксации его на уровне адаптационного поведения животных, встречается еще один способ ухода от ответа на прямой вопрос «так что же проектирует разработчик искусственного интеллекта?». Заключается этот ответ в констатации, что «искусственный интеллект» – это не продукт, не результат проектирования, а наука, исследовательская программа, которой только предстоит ответить на вопрос о сущности интеллекта. Вот известное определение М. Л. Мински: «Искусственный интеллект – это наука о создании машин, способных выполнять задачи, которые требовали бы интеллекта, если бы их выполняли люди» [2]. Мало того, что это определение плохо согласуется с языковой практикой, предлагающей устойчивые правила поименования наук (Cognitive science/ когнитивистика, Computer science/информатика), так оно по сути своей бессодержательно, поскольку не очерчивает границы предмета этой «науки». Мол, решайте сами, для чего требуется интеллект: для решения научных задач или для восприятия окружающей среды с целью повышения шансов на выживание.

Определение Мински интересно и тем, что оно содержит традиционную для области искусственного интеллекта логическую ошибку: приписывание задаче свойства, принадлежащего методу ее решения. Для демонстрации этой ошибки посмотрим, как в предложенной Мински схеме формулировалось бы определение искусственной жизни: ИЖ – это наука о создании машин, способных выполнять задачи, которые требовали бы жизни, если бы их выполняли животные. Получается, что согласно этому определению мы должны такие машины, как самолет, подводная лодка, туннелеройная машина, называть «носителями искусственной жизни», поскольку они прекрасно справляются с задачами, которые до них решали птицы, рыбы и кроты. Так же, согласно исходному определению, мы должны считать интеллектуальным и калькулятор, поскольку он «способен выполнять задачи, которые требовали бы интеллекта, если бы их выполняли люди». Эти примеры показывают нам, что интеллект и жизнь – это все же свойства, характеристики агентов (людей и животных), решающих те или иных задачи, а не имманентные особенности самих задач. Да, есть задачи, которые до некоторых пор решались только биологическими и интеллектуальными организмами, но из этого не следует, что эти задачи не могут быть решены и устройствами, работающими на базе других технологий, скажем, механических. Самолет и арифмометр вполне это подтверждают. Вот и получается, что из того, что животное или человек решает некоторую задачу (летает или считает) с помощью своих животных или интеллектуальных способностей, никак не следует, что решающие эти же задачи машины следует относить к «искусственно живым» и «искусственно интеллектуальным».

Если рассуждения о необходимости различать саму задачу и технологию ее реализации довести до некоторого логического предела, то можно прийти к выводу о принципиальной невозможности искусственного интеллекта (как и искусственной жизни). Ведь, действительно, как только некоторое устройство осваивает функцию, ранее выполнявшуюся только человеческим интеллектом, например письмо, счет, логические рассуждения, то эта функция тут же перестает называться словом «интеллектуальная». Логарифмическую линейку, арифмометр, алгоритмы логического вывода не называют интеллектуальными. Тут опять уместно привести аналогию с моделированием функций живого организма: полет и плавание были когда-то сугубо физиологическими способностями, а с появлением самолетов и подводных лодок стали просто механическими. Этот парадокс известен как «эффект ИИ», наиболее ярко выражаемый теоремой Теслера: «искусственный интеллект – это то, что еще не было сделано» [3]. Но в этом эффекте нет ничего парадоксального, если принять простой принцип, согласно которому живыми и интеллектуальными являются не функции (полет и вычисление), а способы, методы их реализации с помощью сокращения мышц живого организма и нейронов головного мозга. Приняв на вооружение этот принцип, легко избежать неоднозначностей в использовании слова интеллект: надо просить разработчиков программных продуктов заменять слова «искусственный интеллект» на функциональное описание достигнутого или ожидаемого результата: «устройство для выполнения математических операций», «алгоритм логического вывода», «система распознавания изображений», «генератор текстов», «блок автоматического управления автомобилем» и т.п. И очевидно, что в ряду «и т.п.» мы, скорее всего, долго (а возможно и никогда) не встретим устройство с названием «интеллект». Во-первых, потому, что мы так и не можем договориться о том, что это такое, а во-вторых, и что самое главное, потому, что интеллект – это не функция, а то, что обеспечивает реализацию многих функций. Тут опять уместно упомянуть жизнь. Нельзя моделировать жизнь, можно воспроизвести некоторые функции живого организма: синтез белков, бег, полет и т.п. И для этого совсем, ну совсем не нужна «искусственная жизнь».

Заменит ли ИИ человека в его деятельности?
Ответ на вопрос, поставленный в заголовке, казалось бы, очевиден. Ведь различные ИИ-устройства как раз и создаются для того, чтобы решать человеческие задачи лучше человека (далее по тексту, следуя традиции, все же будем обозначать такие устройства аббревиатурой ИИ, при этом помня, что свое название они унаследовали от человеческого интеллекта, не являясь таковыми по своей сущности). Но не все так однозначно и просто.

Рассмотрим проблему замены человека ИИ-устройствами на примере создания беспилотных автомобилей. Итак, есть автомобиль, по всем параметрам подогнанный под сидящего в нем человека. У человека есть глаза, уши, руки, ноги, заученные моторные реакции и, конечно же, мышление. (Рука не поднимается написать, что для вождения авто нужен интеллект, достаточно простого мышления, чтобы сообразить, что к чему и зачем, если возникнет нестандартная ситуация.) Еще есть формальная дорожная инфраструктура – разметка, знаки, правила и пр., предельно подогнанная под человека. А также куча неформальных сигналов, жестов, маневров, которыми водители пользуются для разруливания ситуаций, не предусмотренных в правилах. И поверх всего – снег, дождь, грязь.

Итак, есть человек внутри некоторой деятельности и ставится цель заменить человека в этой деятельности на ИИ. То есть вполне стандартная ситуация: имеется ряд задач, которые прежде выполнял человек, и надо научить «искусственные интеллекты» выполнять эти задачи. Пусть один ИИ распознает знаки и разметку, другой следит за машинами, третий, согласно правилам и ситуации, планирует маршрут, а четвертый принимает решение (думает), если что не так. Чтобы было все как у людей.

Однако стоп. Мы уверены, что правильно сформулировали задачу? Нам прямо-таки надо научить ИИ распознавать залепленные грязью знаки в тумане или наша цель доставить груз или пассажиров из точки А в точку Б? Мы должны решить проблему автоматизации перевозок или автоматизацию управления автомобилем в дорожной инфраструктуре, созданной под человека? Фактически же речь идет о том, что вместо того, чтобы учить ИИ распознавать бессмысленные для него «зебры», «кирпичи» и жесты водителей, надо просто сделать электронную разметку, поставить электронные маркеры вместо знаков на столбах и объединить транспортные средства (а еще и пешеходов) в единую сеть, для согласования их действий. А это уже вполне стандартная задача автоматизации, комплексного управления множеством объектов, хорошо известная специалистам по АСУП и разработчикам игр. По сути, речь идет о том, что нам не нужен ИИ, который будет решать проблемы за человека в сложных дорожных ситуациях, а необходима транспортная система, в которой эти сложные ситуации будут практически исключены. Конечно, это невозможно сделать прямо сейчас, в текущей дорожной инфраструктуре. Этап игры с беспилотными автомобилями, безусловно, надо пройти. Но при этом надо понимать, что будущее не за множеством ИИ, решающих частные человеческие задачи, а за глобальной автоматизацией.

Аналогичная ситуация с использованием ИИ и на юридическом фронте. Вся деятельность в области юриспруденции основана на взаимодействии людей посредством составления бумажных документов и трактовки их смысла людьми же. И многие энтузиасты внедрения ИИ в юриспруденцию ставят задачу заменить человека в деятельности, исходно ориентированной исключительно на человека. Но ведь возможен и другой подход: вместо попыток заставить ИИ читать и генерировать человеческие тексты, чтобы другой ИИ их опять распознавал, можно поставить задачу изменить саму деятельность, максимально исключив из нее человека, заменить человекочитаемые тексты на семантически однозначные машинные модели (меняем грязные знаки в тумане на однозначную для компьютера электронную разметку). Понятно, что задача изменения системы не решается и даже не может быть поставлена локально, на уровне одной юридической конторы, одного проекта. Но вопрос должен быть задан: какова наша конечная цель – заменить человека на ИИ в существующей юридической системе или изменить систему, чтобы минимизировать участие в ней человека, а с ним и ИИ?

Как итог обсуждения темы, можно предложить принцип: если возникла мысль заменить в некоторой деятельности человека на ИИ, то следует задуматься над задачей изменения самой деятельности с целью исключения из нее человека. Или так: не стоит заселять наш мир машинами, не надо сажать за соседнее рабочее место робота, надо просто-напросто убрать это рабочее место.

Общий искусственный интеллект

Выше по тексту обсуждался так называемый узкий, слабый искусственный интеллект, трактуемый как устройство, выполняющее некоторые фиксированные задачи: что-то генерирующий, нечто распознающий, предсказывающий, то есть реализующий программными методами отдельные функции живых организмов и психики человека. И вывод о сомнительности использования термина «интеллектуальный» был сделан именно при анализе реализации этих «узких» функций. Однако в науке, изучающей методы решения задач, ранее доступных только человеку, есть отдельное направление, исследующее возможность создания общего искусственного интеллекта (AGI), который понимается как «гипотетический интеллект машины», способный «понять или изучить любую интеллектуальную задачу, которую может выполнить человек» [5]. То есть делается акцент не просто на «выполнении задач, которые требовали бы интеллекта, если бы их выполняли люди» [2], а на создании некоторого универсального решателя любых задач, по сути, самого «интеллекта» по образу и подобию человеческого.

Обсудим некоторые проблемы, возникающие на пути создания AGI.

В молодости автор данной статьи придумал сюжет фантастического фильма. В некой лаборатории научились предельно искусно делать человеческие тела, внешне – по движениям и на ощупь – не отличимые от настоящих. А вот с начинкой головы, читай с общим искусственным интеллектом, у них никак не срасталось. Тогда нашлось простое решение коммерческого использования этих тел: можно делать внешне безупречные копии людей и управлять ими дистанционно (позже эту идею, хотя и не полностью, реализовали в фильме «Суррогаты»). По сценарию, глава мафии заказывает себе такую синтетическую копию, после чего, реально находясь в аппаратной, может присутствовать «лично» где угодно, не беспокоясь о своей безопасности. В какой-то момент его подрывают, а на следующий день он появляется цел и невредим – понятно, что в виде новой искусственной копии. Но основная фишка сюжета заключалась в том, что к управлению телом было привлечено несколько разных людей. Если босс, вернее, кукла босса садится играть в шахматы, то подключают гроссмейстера, если заводится разговор, требующий широкой эрудиции, то тело переключают на условного «вассермана», а если требуется помахать руками и ногами – то на мастера единоборств. (В финале этот самый мастер, забаррикадировавшись в центре управления куклой, пытается, орудуя ее резиновыми кулаками, освободить себя снаружи.) Надеемся, понятно, какое отношение этот сюжет имеет к теме AGI? Ведь очевидно, что предложенное решение подключать к искусственному телу множество специализированных управляющих устройств на порядок эффективнее, чем использование одних «мозгов» на все случаи жизни. Да, человеческий интеллект более или менее универсален, но эта универсальность вынужденная, она реализовалась только потому, что интеллект у нас один от рождения до смерти и с его помощью нам приходится решать разные задачи (не все одинаково хорошо), а при необходимости доучиваться и переучиваться. Но такого вынужденного ограничения (одно тело – один интеллект) нет в случае искусственного устройства: надо сыграть в шахматы – подключаем специализированную программу, нужен «вассерман» – направляем запрос к IBM Watson и т.д. То есть тут опять надо использовать задачный/функциональный подход к решению проблемы – что нам важнее: получить максимально быстро и эффективно требуемый результат или добиться универсальности от гипотетической машины?

Есть еще один аспект, который зачастую не учитывается при рассуждениях о воспроизведении машиной естественного интеллекта: за универсальность наших мозгов мы расплачиваемся их случайностью и неустойчивостью. Не всякий человеческий ум обучаем – только малый процент людей может быть признан интеллектуалами. Да и те не застрахованы от сбоев: решив одну интеллектуальную задачу в молодости, они до конца жизни могут оставаться интеллектуально бесплодными. И даже те интеллекты, которые сохраняют свои способности до старости, традиционно (за редким исключением) узкоспециализированы: физики, шахматисты, юристы… Не говоря уже о том, что максимально ценные интеллекты, наиболее интересные для исследования с точки зрения AGI, обычно минимально приспособлены к жизни, плохо адаптируются, практически не пригодны для решения задач в различных средах с ограниченными ресурсами. И тут возникает резонный вопрос: нам шашечки или ехать? Нужен ли нам универсальный решатель любых задач или все же следует признать, что человеческий интеллект довольно ущербное, малоэффективное, ненадежное устройство с побочными эффектами и ограниченным жизненным циклом? Тем более с учетом того, что любая технологическая (даже механическая в арифмометре) реализация функции, ранее считавшейся интеллектуальной, работает надежнее и эффективнее, чем на живых нейронах. Далее предлагается обсудить некоторые частные проблемы, возникающие перед исследователями в области общего искусственного интеллекта.

Функция и реализация
Обсуждая теоретические аспекты искусственного интеллекта, мы, по сути, ходим вокруг одной проблемы: соотношение задачи и методов ее решения, связи функции с ее технологической реализацией. То есть ищем ответ на вопрос, что является интеллектуальным: деятельность или методы достижения результата в ней.

Представим такую гипотетическую ситуацию. Ученый годами изучает строение клеток мышц, соединение их с сухожилиями, прохождение возбуждения по волокнам, сочленения суставов костей. И все для того, чтобы решить проблему перемещения биологического тела в пространстве. Ведь именно с помощью этих самых мышц и костей бегают гепарды и летают орлы. И он уверен, что построить искусственное средство передвижения можно только разобравшись, как реализуется это самое передвижение в природных системах. Хотя ситуация и не совсем гипотетическая, а вполне реальная – в итоге проделанной работы появились симпатичные собачки Boston Dynamics. Хотя, тут следует отметить, колесо покатилось лет этак тысяч на пять раньше.

Понятно, что рассказ о клетках мышц и роботе-собаке был приведен с целью задать вопрос: насколько продуктивно изучение строения мозга человека для проектирования искусственного мыслящего устройства, универсального решателя задач? Постигать строение биологического организма, методы природных способов решения задач – перемещения в пространстве, мышления, безусловно, необходимо. Но приведет ли взгляд со стороны технологии, способа реализации к пониманию высокоуровневых функций? Так, например, сколько бы мы ни анализировали последовательность сокращения клеток мышц гепарда, ни замеряли бы углы отклонения костей его конечностей, это не приведет нас к пониманию содержания действия «охота», при условии, что мы не знаем, в чем заключается эта высокоуровневая относительно физиологии функция. Именно в такой ситуации находятся нейрофизиологи, которые, исследуя взаимодействия нейронов, пытаются понять, что такое мышление. Рассматривая соотношение высокоуровневой функции (сложное поведение, мышление) и технологии ее реализации на процессах низшего клеточного уровня, рациональнее предположить, что именно нацеленное на результат действие детерминирует реализацию, а не наоборот. То есть мы опять приходим к выводу, что продуктивным подходом при проектировании любых устройств является точное формулирование задачи, строгое описание функции и результата, а не исследование частного способа реализации (в нашем случае природного).

Здесь опять же уместно отметить, что природные решения (по своей природе) компромиссны и ограниченны. У естественного конструктора был предельно малый выбор. Он вынужден был создавать новые функции на базе уже имеющейся структуры организма, приноравливаясь к ним и приспосабливая их для решения новых задач. Все как в песне: лепил из того, что было. Получалось более или менее ладно, но далеко не оптимально. И это очевидно при анализе технических устройств: созданные на простейших принципах, все они значительно превосходят по показателям свои органические прототипы. Очевидно же, что не для счета проектировался мозг – лишь потом приспособился. Как смог. И первые же специализированные решения, начиная с костяных счетов, сразу же превзошли его в эффективности выполнения элементарных математических операций. А то, что иногда нейроны вычисляют быстрее калькулятора, лишь подтверждает мысль, что там, в голове, не совсем рациональная технология, на которую лучше не ориентироваться при решении прикладных задач.

Естественный отбор и адаптация
Другой, не менее распространенный, чем прямое копирование природных методов, подход к проектированию AGI – это привлечение эволюционных механизмов. Мол, у природы получилось, так чем мы хуже – надо лишь найти правильный начальный алгоритм, удачно подобрать параметры и запустить естественный обор. Благо, что быстродействие современных компьютеров позволяет сжать цикл репликации до долей секунды.

Прежде всего, следует отметить, что с природным естественным отбором не все так очевидно: миллионы и миллионы видов в ходе эволюции вымерло, а все выжившие загнаны естественным отбором в тупики узкой специализации, без малейшего намека на возможность какого-либо дальнейшего продвижения в сторону интеллектуальности. И только один вид (один из многих миллионов!), причем наименее приспособленный, адаптированный к конкретным условиям, стал разумным. Стоит задуматься: может, естественный отбор, да и вообще адаптация, это не тот метод, с помощью которого можно эволюционно преодолеть пропасть между поведением животных и разумной деятельностью человека? Ведь в природе эффективность этого метода приближается к нулю. Да и нужно ли повторять этот переход, когда результат уже известен? Может, надо сосредоточиться на результате, а не на пути к нему?

Есть и другой аспект проблемы адаптации. Допустим, необходимо создать разновидности некоторого устройства для работы в различных природных зонах и средах: в тропиках, за полярным кругом, на земле, под землей, в воде, в воздухе. Стандартная инженерная задача – создание линейки специализированных продуктов. Зададим вопрос: придет ли кому-нибудь в голову для ее решения использовать эволюционные методы в духе естественного отбора, то есть случайно менять параметры устройства и проверять их на выживаемость в различных условиях? Нет, конечно. Ведь очевидно, что естественный отбор – это лишь один из методов адаптации, к тому же медленный и малоэффективный. В условиях же современного постиндустриального социума задачи адаптации решаются расчетными методами, да еще с возможностью обеспечить мультиспециализацию, типа автомобиля-амфибии или летающего автомобиля. И понятно, что использование природой естественного отбора для адаптации популяций к среде – это вынужденная мера, продиктованная спецификой биологического организма: он не может меняться никак иначе, чем через репликацию. Повторять этот путь бессмысленно, тем более если есть возможность сразу проектировать и производить на конвейере устройства с заданными параметрами. (Хотя следует отметить, что в некоторых специфических задачах с неопределенными параметрами эволюционные методы бывают довольно продуктивны.)

Ну и еще один вопрос: а как соотносятся адаптация и интеллект? Можно ли решение интеллектуальной задачи свести к процедуре адаптации? Если разобраться, то интеллект – решающий интеллектуальные задачи в интеллектуальных деятельностях – ничуть не адаптивен, а скорее наоборот, нацелен не на приспособление существующего к изменившимся условиям, а на поиск новых решений, меняющих среду обитания. И конечно же, нельзя не отметить, что сами обладатели интеллекта – работники интеллектуального фронта, типичные профессора, чаще всего рассеянны, не приспособлены к жизни, не умеют выживать в изменяющихся условиях, в отличие, скажем, от бойцов армейских специальных подразделений, лица которых зачастую не изуродованы интеллектом [6].

Обучение и научение
Помимо попыток прямого копирования органических структур и/или запуска естественного отбора с прицелом получить неизвестно какой результат, многие исследователи возлагают большие надежды на обучение как центральный метод получения AGI. Выдвигается простой тезис: если в естественных условиях социума интеллектуалы получаются в результате обучения, то и железные устройства обязательно надо натаскивать на интеллектуальность. По сути, совершается та же ошибка, что и с естественным отбором и адаптацией: отождествление результата с частным способом его реализации. Ведь понятно, что метод достижения интеллектуальности через обучение предопределяется естественными биологическими ограничениями человека: он рождается беспомощным, и необходим довольно длительный период воспитания и обучения, чтобы его социализировать и интеллектуализировать. И так же, как в случае с адаптацией инженерных устройств без привлечения естественного отбора, находятся методы прямого (без обучения) решения задач, прежде считавшихся интеллектуальными. Калькуляторы же мы не обучаем. Или, например, имея систему, успешно решающую задачу распознавания изображений или речи, нет никакой необходимости заново обучать ее при подключении к каждому новому устройству – она может работать предельно долго как единый для всех агентов сервис. Ну и традиционно следует обратить внимание на малую эффективность обучения естественных интеллектов в социуме: «выход годных» даже в высшей школе непредсказуем и минимален и у лучших педагогов.

В качестве аргумента в пользу обязательности обучения для достижения AGI обычно приводятся успехи машинного обучения в распознавании картинок, генерации и перевода текстов и т.п. Здесь прежде всего нужно обратить внимание на то, что процедуру настройки нейронных сеток скорее следует трактовать как научение (натаскивание, дрессуру), чем обучение. Последнее прежде всего должно формировать понимание предметной области (без чего невозможно мышление), а не заключаться в простом воспроизведении закономерностей.

Кстати, тут показателен пример с машинным переводом. Программа научается на большом корпусе текстов, но это разовая (хотя и дополняемая) процедура, результатом которой могут пользоваться множество агентов. То есть речь идет не об обучении каждого интеллектуального агента, как это происходит в социуме, а о создании одной системы, реализующей функцию, которой могут пользоваться все искусственные агенты сразу при «рождении». И тут мы неизбежно приходим к выводу, противоположному относительно бытующего: задачей ИИ является устранение необходимости в обучении искусственных агентов, которое понимается как сложный, неоднозначный этап в приобретении конкретных интеллектуальных функций. Обучение в онтогенезе биологических организмов следует трактовать как необходимость, навязанную биологической сущностью человека.

Заключение
Подведем короткий итог. Нет специфически интеллектуальных функций и задач. Интеллект – это способ, базовый принцип природной реализации функций, и нет никакой необходимости воспроизводить его для решения прикладных задач. Тем более бессмысленно создавать универсальный решатель задач, когда современные технологии позволяют строить сети из множества согласованно взаимодействующих маленьких специализированных решателей. Естественный отбор и обучение – это малоэффективные и ненадежные методы адаптации и интеллектуализации, соответственно. Они вынужденно применяются в природе и социуме вследствие неполной функциональности биологических устройств при их рождении, их ограниченной возможности модификации и малого срока службы. И их нерационально использовать для создания инженерных устройств, предназначенных для решения конкретных адаптационных и интеллектуальных задач. Следовательно, сомнительна сама затея повторить в железе универсальное интеллектуальное устройство, которым является человек.

Во-первых, такое устройство уже есть. Во-вторых, оно в редких случаях что-то делает хорошо. А там, где человек действительно делает хорошо, скажем, в искусстве, там пусть человек останется наедине с человеком.

Все сказанное должно подвести нас к радикальному выводу: на планете есть и будет только один интеллект – человеческий, как есть и будет на планете только одна жизнь – белковая с одним генетическим кодом. И как нет никакой необходимости моделировать, повторять жизнь (она есть и пусть себе живет), так и нет никакой необходимости повторять человеческий интеллект. Да, мы что-то подсматриваем у природы и делаем устройства, реализующие полезные для нас функции: летаем самолетами, плаваем кораблями, роем туннели землеройными машинами, программно решаем дифуры и доказываем теоремы. И для этого нам совсем не нужно что-то типа «Сильной Искусственной Жизни» или «Общего Искусственного интеллекта».
http://philosophystorm.org/article/alek … intellekta

Цитата: diehard от 01 августа 2024, 18:01:11
Мне это напомнило один из недавних опытов, когда при настройке сновидения у меня ТС сметилась в область, в которой мне стала доступной память о нескольких моих недавних снах (около недели назад), о которых я в обычном состоянии не имел не то что понятия, но даже отдаленного смутного намека на то, что у меня мог быть такой опыт и я мог пребывать в таких состояниях и испытывать подобные переживания.

Цитата: Pipa от 21 апреля 2024, 22:32:48
Цитата: Фарисей от 21 апреля 2024, 19:53:28
Представим, что какой-то человек (маг) принимает растение силы. И вот когда действие этого растения началось, маг решает своим вниманием перенестись в одну библиотеку, про которую он когда-то слышал, что она реально существует, но никогда там не был, и никогда не видел фотографий этой библиотеки, и вообще не получал о ней никакой информации кроме той, что эта библиотека существует. И вот маг переносится своим внимание в эту библиотеку, и видит, что на полке под номером таким-то в таком-то ряду на такой-то позиции слева стоит такая-то книга. Он запоминает эту информацию. Допустим, на следующий день этот человек решает проверить, он видел что-то реально существующее или это были глюки его сознания. Этот человек садится в машину и едет к этой библиотеке. Заходит туда, доходит до нужной полки с книгами и видит, что ровно в том месте стоит та самая книга, которую он видел во время своего "трипа". Допустим ещё, что во время "трипа" всё время за этим человеком наблюдали его друзья. Поэтому этот человек звонит своим друзьям и спрашивает у них, что они видели, когда этот человек "триповал". Спрашивает, что он делал по их мнению, куда-то выходил и т.д.? Все друзья в одним голос утверждают, что этот человек весь "трип" провалялся на полу (и к тому же его обоссала его собака ) и никуда не выходил.

Внимание, вопрос. В твоей модели мира где/как/чем этот человек воспринял книгу на книжной полке во время своего "трипа"? Естественно, мы сейчас допускаем, что описанный эксперимент реально возможен, и это не кастанедовские сказки. Хотя ответ "кастанедовские сказки" тоже принимается Просто после такого ответа я, скорее всего, больше не буду тебя доставать подобным вопросами.

     Если номер полки совпал, ряд и позиция, то это серьезно. Однако у Кастанеды оно совсем не так - он намеревал увидеть вора, крадущего книги из библиотеки, тогда как самой библиотеки он во время трипа так и не увидел, а увидел лишь малознакомого человека, когда-то увиденного лишь мельком, выкладывающего книги из рюкзака в свои шкафы. По этому описанию невозможно судить о том, насколько увиденная им сцена имела место в действительности.
     Но поскольку я сама довольно много усилий предпринимала в области осознанных сновидений и достигла на этом поприще определенных успехов , то могу поделится кое-какими сведениями, которые добыла касаемо затронутого вопроса. Тем более что я сновидения не как фильмы смотрела, а пыталась исследовать свойства того "мира", как если бы он был настоящим.
     Так вот, мне удалось выяснить основное отличие сновидческого мира от реального. Это, прежде всего, то обстоятельство, что в режиме бодрствования сознание буквально захлестывает избыток информации от органов чувств (и в первую очередь визуальной информации), которую сознанию приходится строго фильтровать, отбрасывая его большую часть, как несущественную. Тогда как в сновидении ситуация прямо противоположная - там внешней информации практически нет, а всё, что есть, приходится генерировать самому сознанию. По этой причине сновидения по своей структуре "дырявые" , т.к. более или менее четко прорисован лишь сюжет, тогда как подробности проработаны исключительно плохо. Однако наличие этих дыр в проработке сюжета обычно не осознается, т.к. внимание проскакивает мимо них. А точнее сказать, прорабатываются только те детали, на которые обращаешь внимание, тогда как все остальное фактически не существует, т.к. внимание сновидения их не отрисовало. Но если после пробуждения начать записывать то, что произошло во сне, то эти "дыры" будут заполняться задним числом чем-то таким из памяти, что к сюжету подходит. Например, если в сновидении видела свою мать, то это будет лишь ощущением присутствия матери, но если начать вспоминать, как выглядело ее лицо и одежда, то эти пробелы в сновидческом восприятии тут же будут заполнены образами из памяти, т.к. свою мать я видела несчетное число раз в самых разнообразных одеяниях. Этот механизм работает почти как при чтении художественных книг, когда их персонажи оживают в нашем сознании даже тогда, когда в книге явно не указано, как они выглядели и как были одеты. По крайней мере, голыми мы их не воображаем , а где-то берем как одежду, так и внешность. Вот и сновидение в информационном отношении подобно книге, где информация подается довольно скупо, а расчет идет на воображение читателя.
     А теперь скажу, по какой причине я это рассказала. А рассказала потому, что вариант "выхода сознания из тела", с последующим его путешествием по разным местам, типично выглядит так. В сновидении или наркотическом трипе мы видим сон, преимущественно состоящий из череды ощущений, а не зрительных картин реальной действительности. Однако "заторможенное" сознание этого упрощения не замечает и принимает эту череду ощущений за чистую монету, полагая это было реальным путешествием. После этого (не сразу, конечно, а по прошествии какого-то времени) вы посещаете в туристической поездке какой-то город, в котором раньше не бывали. При этом ваше сознание лихорадочно ищет ему подобие в памяти. И находит! В том же самом сновидении. Ведь именно оно лучше всего ложится на впечатление от незнакомого города, поскольку конкретных подробностей не содержит, а "дыры" легко закрываются тем, что вы видите у себя перед глазами в данный момент. Отсюда и скоропалительный вывод: "Я здесь уже была! Я тут всё узнаю!". Кстати, эффект "дежа-вю" тоже имеет родственное происхождение.
     Соответственно этому, ничего не стоит "узнать" книгу в библиотеке, в которой человек прежде никогда не был. Ибо сновидения очень плохо передают цифирь, а потому и полку вы "узнаете" сразу , как и книгу. Ибо в действительности номера полки и ряда в памяти не сохранились (а скорее их вообще не было), а всё легло так, поскольку иначе и не могло лечь - воспоминания о сновидении деформировались так, что вынужденно легли на реальность, создав ощущение (снова ощущение!) полного совпадения.

Цитата: milapres от 12 сентября 2024, 07:53:53
Свои пять копеек за любовь (особенно за "настоящую").
Давным давно понравилась у кого-то вычитанная мысль: про ненависть. О том, как она отлично всеми узнаваема, естественна и не нуждается в выяснениях по типу "настоящая" она или нет.
А всё потому, что в обществах не муссировали эту сторону бытия. Потому она отлично процветает, каждому свойственная и естественна. Что никто не поучает, какая она "должна быть" или "настоящая" или "ответная-безответная" и т.д. и т.п.
А за любовь с юных-малых лет известное становится неведомым и ненастоящим, по причине, шо всех учебников не перечесть, потому и не сравнить и не убедиться - не только правильная она типа или нет, но и вообще чо это такое за зверёк такой неуловимый яко Джо, который и нафиг никому не нужОн, если с него шо с козла молока.
Вот ежели она ДАЁТ, тогда ладно, предварительно вычислив, чего попросит "взамен". И вот уже столетиями толкут воду в ступе, с той же упоротостью что за козу в притче об островитяхах и их смысле жизни - обсуждении, чо такое коза.

**************

Вощем, с какой мыслью сегодня проснулась?
А что если бы сын умер вдруг раньше меня? Ведь это означало бы ПОЛНЕЙШУЮ замену смысла и цели жизни?!
Если сейчас как основа любых смыслов - передать наследство "в хорошие руки", а если бы таких рук не стало?
Мне тогда вообще зачем просыпаться-то?
Чем живут бездетные?

Это же тогда только и ничего больше физического поглощения жрачки и окружающих во имя собственного пуза или хера?
Ну это голимо животное, как свинья на ферме, когда её хорошо кормят, но после смерти никто их не считает, как никогда и не было.
Ну и конечно - тогда вынужденно надо будет выловить идею - типа "я для потомков, для города для безымянного дитя человеческого. Эту идею понятно дело - придётся извлечь (не подумайте как козявку из носа, нет) - из головы. Головы отлично ловят всевозможные козявки в зависимости от личной мозоли собственного эго - чего ему надо, тот сорт козявок и наковыряет услужливый умишка.
А мне как-то торкнуло послушать идею "от живота своего". И там никакой такой идеи вообще не нашлось.
Там оказалось абортированное будущее. Как будто больше не к чему стремиться. Ведь я по сути - всю жись пытаюсь доказать (сначала матери, что не верблюдица), потом сыну. Ну чтобы ему за меня не было западло.
Он-то наверно не знает, с чего бы... наверняка так и думает, как в детстве, что взрослые живут назло дидяткам, которым не дают, а только ругают и чморят.
А я чо - сильно отличалась от других? Мы в основном все так воспитываем: чередуя указания с критикой, более остального смахивающих на упрёки. А чего? Да то, что критикуя - мы отправляем невысказанную но таки явную подкладочку по типу: "ты чего, дурак, сам не видишь собственное фуфло?" Не видишь, не знаешь, не думаешь головой, руки из жопы не вынимаешь?" И всё в таком роде. Интонация именно родственная таким фразам, а совсем не тем которые высказываются словами.
Ну да, я тоже (может более других) сопровождала высказывания именно такими излучениями.
И конечно они совсем не похожи на излучение "прости меня дуру, что я говно-мать, не хватает у меня на тебя ни любви, ни времени, ни умения кооперироваться чтобы показывать всё про всё личным примером".
Если бы я излучала такое, то уж наверно именно он и себя воспитывал бы получше и мне помогал, не жалея сил.

Но что теперь говорить. Сейчас я ни за что не упрекаю. Но чувствую вину за то что я никто и ничо не умею это исправить.
И пока жива - буду исправлять.
Но если бы его не стало - вот же дела! - не стало бы и меня, привычно тянущей лямку.
А что тогда из меня было бы?
Умище-то если не гикнется, то ведь уйдёт в какой-то глубинный запойный субстракт? И как это соорудить, если сын это символ памяти человеческой - не будет сына и человечество перестанет колыхать?
???
А как же матери погибших на СВО парней?
А это совсем другое!
Тогда за сына надо будет жить со всей силы. Чтобы ради других, которые пока не погибли!
Тогда однозначно - в сообщество матерей!
А сейчас нет.
Сейчас моя хата с краю. Меня среди них нетути. Я не воспитала такого, который добровольцем бы - в первых рядах.
Стыдно конечно, но зато он живой.
Вот же как завязано-то! Общее вроде не обсуждаемое, а оказывается суперски важненное.

И вот пока я жива, то вроде бы извинительно, что пол-квартиры занимают картины.
Но стоит мне преставиться, и уже этого извинения не будет. И уже ничего нельзя будет исправить. Я окажусь виновата за то, что "навесила хлопоты" за наследство, хрен знает чего с ним делать бедолаге.
Вот же какая фигня получается.
А я просыпаюсь каждое утро будто жись бесконечна и авось сама куда-то вырулит.
А никуда она не вырулит. Потому что она = это я. Если я не выруливаю, то и ничего никуда не произойдёт.

А кто-то там тихо сопит в две дырочки, мол, ты расслабься - это жеж напряжение. И как такое расслабить?
Выходит, как минимум - необходимо вызывать на откровенный разговор. С вопросом, что он будет делать со всем этим?
И выяснять, с чем он принудит себя согласиться, а с чем - никак не согласен и тогда чем раньше я об этом узнаю, тем хотя бы получу шанс сама как-то "поправить непоправимое".
Хотя стопудово - пока я не избавлю своего наследника от самой тяжкой ноши, какую и сама не могу осилить - мне собственно и помирать нельзя. Вот те и "расслабься мамо"!
Как жеж расслабиться, если это неприемлемо?
По-моему смерть надо оформить так, чтобы это стало самым эффектным оргазмом - кончаловом бытия!
Надо как-то это дело обмозговать... подготовить "театральную площадку" чо ле...

Я вот чего сравнила?
Жись как психоз со страху не суметь прожить достойно/прально/красиво/добро/хорошо/не зря и тд и тп.
От страху человечки западают на всякое эдакое, где удаётся забыться (уколоться, залипнуть, втыриться, увязнуть). Не важно чем - важно чтобы полностью, чтобы не бояться окочуриться ни за грошь.
Ну в помощь человечество навыдумало тонны уважительных занятий, начиная с учёбы, потом карьеры, погоней за "достатком" с количеством нулей кто сколько сумеет присвоить. Если не это - есть монастыри, там всё то же самое, только нулей надо надыбать в виде "небесных достатков" - высчитываются с помощью религиозных учебников.
Если не это - есть наркота, зависимости, секты и суб-продукты "цивилизации" (на самом деле продуктов для лоха-потребителя, той самой свиньи на ферме, которая нужна чтобы много кушала того, что производят хозяева фермы. За ради потребления свиньям положено копать и строить материальные объекты для хозяев. За это хозяева даюТь бумажки, которые сами же изымают за продукты потребления, свиньями же производимые.
Так хозяева получают прибытки в виде ценностей нарытых свиньми со всех ферм планеты.
Тут важно, чтобы свиньи не знали, что они проживают фермами, не знали что пашут за еду и крышу с редкими вкусностями в виде траха и фантазий. И что проживают строго в русле внушаемого хозяевами "щастя", на самом деле всю жись под страхом "не суметь прожить правильно". И из-за страха старающимися забыться внутри какой-либо тусовой деятельности с себе подобными.

Короче говоря: что делать, если вдруг открыл глаза, а ты на ферме. И близится срок утизизации.
Пожить для себя?
А что у меня есть СВОЕГО, если меня воспитали на ферме с целью вырастить потребителя фермерских игрушек, за потребление которых я расплачиваюсь собой?
У меня нет ни единого "плана" или "предложения" которое не было бы "общественным блюдом" из традиционных ресторанов фермы. Всё моё нутро начинено - предложениями от сородичей, передающими из уст в уста идеи щастя для нашего брата свинюшек. Мы никто ни дня не жили ВНЕ фермы, где для нам испокон веков расписано, чего хотеть, как достигать и как использовать. Мы иного не нюхали и представить не могём.
Всё, что я могла бы сочинить - из когда-то где-то вычитанного, а потом в воображении решивши, шо мне такое надо - цеж "это моё"!
Если я отключаю голову (где все полки заставлены игрухами из памяти), то ничего не хочу, но пипецки ЧУВСТВУЮ усталость и как НЕхочу опять и опять.
Не чувствую, чего хочу, но зато пипецки тяжко чувствую чего нЕхочу.

Вот так. Если нет движителя в сторону чего хочу (как минимум если движитель есть, то не фурычит - не ощущается), то есть-ощущается нехотение.
- А вот есть ли, или можно ли нарастить движитель для побега от того, чего не хочется?

Умишко то нараз ответит: да конечно есть, напрягись чуть-чуточку посильнее, шевели булками и сбежишь!
А в тушке - правда жисти усмехается, мол, ну-ну:
свистеть и верить - свинкам так привычно
копай и жуй - однажды повезёт...
- А чего за столько лет всё ещё никак?
А это другое...
- И с какого хера оно вдруг?
Ну верить же надо, "другое" это когда ответа ждать не стоит.

Вобщем, чего тут скажешь, если я ощутила некий близко блуждающий слом каких бы то ни было ориентиров...
По причине, что нету у меня ничего своего. Окромя болячек.
Хотя и болят они только лишь на основе веры в какое-то "хорошо или плохо" (вложенные фиг знает кем и нафиг неизвестно нужны ли).
То есть?
Если бы я не была свинкой и не вкусила положенные правильной свинке знания о том, что такое хорошо, а что такое плохо, то и самое вероятное - перестала бы болеть. Осталась бы при этом человеком - вопрос открытый.

В целом, если есь у меня где-то трудности, то самоя большая - я сама. Трудность у себя с собой. Чтобы перестать бояться "не успеть" и "не суметь". Некоторые предлагают принять данность: уже не успела и уже не сумела - прими это.
И такая данность - не даётся.

вроде бы мир есть и в то же время его нет
он ДОЛЖЕН  быть
но при попытке понять, мы видим, что мир для нас идеальный и никакой другой - в смысле субъективный
а материального мира нет
и какой же из этого выход?
только идея эманаций
эманации внутри точно такие же как эманации снаружи

Цитата: Шах от 29 апреля 2024, 20:51:19
Отказаться от разделения никак не получится. Мы же на личном опыте знаем, что мы получаем два разных вида опыта. Вот ты выглянул в окно, увидел дерево - это одно дерево. Закрыл глаза и увидел "внутри себя" дерево - это какое-то другое дерево. Другое в смысле как бы в другом пространстве с другими свойствами.
Лучше ввести третьего игрока помимо сознания и материи, потому что сознание и материя "перетекают" друг в друга, и что-то отвечает за этот процесс.
Наприпер, говорят "Отец, Сын и Святой Дух" или "материя-информация-мера" и т.п.

Цитата: Шах от 29 апреля 2024, 21:02:56
Такой пример. Есть кирпичи - это материальные объекты. А есть игра нашего воображения/сознания. Мы можем в нашем сознании создать из кирпичей дом, который будет висеть в воздухе. Или можем в сознании создать из кирпичей дом с основанием метр на метр и высотой в километр. Но такие дома из нашего сознания невозможны в материальном мире.
Так вот есть что-то ещё третье, что "заставляет" нашего сознание работать так, чтобы это сознание себя как бы ограничивало и создавало такие дома, которые возможно потом будет создать и в материальном мире.
Это что-то подчиняет себе и материю, и сознание.
Это нечто есть третий игрок помимо сознания и материи.

Цитата: Pipa от 20 октября 2024, 12:35:55
Аналитические отделы нужны не затем, чтобы что-то присочинять к увиденному (хотя они на это способны), а затем, чтобы "расшифровать" смысл того, что приносят из внешнего мира сенсорные отделы. Иначе сенсорная информация будет, как китайская грамота - все иероглифы разглядеть можно, но что они означают совершенно неясно.
      Так что если остановить аналитические отделы, то в результате мы получим не лицезрение истины такой, как она есть на самом деле, а зрительную картинку, на которой всё сплошняком непонятно ибо неосмысленно.

"Джон Янг описал впечатление людей, ставших зрячими:

«Что увидит такой человек; что он скажет, впервые увидев новый для него мир? В нашем веке эта операция была осуществлена многократно, и можно собрать систематические и точные сведения об этом. Пациент, впервые открывая глаза, не получает никакого удовольствия, на самом деле, эта процедура оказывается для него довольно болезненной. Он говорит только о вращающихся массах света и цветов и оказывается совершенно неспособным зрительно выделить объекты, распознать или назвать их. Он не имеет представления о пространстве и расположенных в нем объектах, хотя ему все известно об объектах и их названиях на основе осязания. «Конечно,– скажете вы,– ему требуется некоторое время, чтобы научиться распознавать их по внешнему виду». На самом деле не некоторое время, а очень  долгое время, годы. Его мозг не был обучен правилам видения. Мы не осознаем, что такие правила вообще существуют, и считаем, что видим, как говорится, «естественно». Однако на самом деле мы в детстве обучились целому ряду правил видения.

Если наш слепой должен использовать зрение, он также должен обучить этому свой мозг. Как это сделать? Если только он не будет достаточно умен и очень упорен, он может вообще никогда не научиться пользоваться зрением. Сначала он только воспринимает массы цвета, но постепенно обучается различать формы. Когда ему показывают полоску одного цвета, наложенную на фон другого цвета, он быстро увидит, что есть разница между полоской и ее фоном. Он не сможет заметить того, что видел эту конкретную форму прежде, не сможет он и правильно назвать ее. Например, один пациент, когда ему показали апельсин спустя неделю после того как он начал видеть, сказал, что он золотой. На вопрос «Какой он формы?» он ответил: «Дайте мне пощупать его, и я скажу». Ощупав его, он сказал, что это апельсин. Затем он долго вглядывался в него и сказал: «Да, я вижу, что он круглый». Когда затем ему показали синий квадрат, он сказал, что это синий круг. Когда ему показали углы, он сказал: «А, да, теперь я понимаю, можно увидеть, каковы они на ощупь». В течение многих недель и месяцев после того, как он начал видеть, человек может лишь с большим трудом различать простейшие формы, такие, как треугольник и квадрат. Если задать ему вопрос, как он это делает, он может ответить: «Конечно, если присмотреться, видно, что у одного светового пятна по краям три острых угла, а у другого – четыре». Однако он может добавить брезгливо: «Только с чего вы взяли, что знать это полезно? Различие весьма незначительно, а увидеть его мне довольно трудно. Я гораздо лучше справляюсь с этим при помощи пальцев». И если вы назавтра покажете ему опять эти две фигуры, он не сможет сказать, что – треугольник, а что – квадрат.

Пациент зачастую обнаруживает, что новое чувство приносит лишь ощущение неуверенности, и может отказаться от попыток его использования, если его не принуждать к этому. Он не замечает деталей очертаний самопроизвольно, как зрячие люди. Он не обучился правилам видения, не знает, какие черты важны и полезны для распознавания объектов и в обыденной жизни. Напомним, что прежде он распознавал очертания объектов, только ощупав расположение их граней. Тем не менее, если вы убедите его, что его усилия не напрасны, то спустя несколько недель он будет узнавать простые объекты. Сначала они должны быть одного цвета и видны под одним и тем же углом. Один пациент, научившись зрительно распознавать яйцо, помидор и кусок сахара, не смог узнать их, когда их осветили желтым светом. Кусок сахара он узнавал, когда тот лежал на столе, но не узнавал, когда его подвешивали в воздухе на нитке. Тем не менее такие люди могут постепенно обучаться: если их достаточно побуждать, то через несколько лет они будут обладать полноценным зрением и даже смогут читать».

Очевидно, зрительное восприятие, которое, как считается, дает нам факты наиболее непосредственно,– результат обучения, а не способность, приобретаемая автоматически. Мы видим с помощью мозга, а не только глазами, и мы подвержены всем отклонениям и предубеждениям, образовавшимся в процессе обучения видению.

Мы не утверждаем, что не следует верить тому, что мы видим. На самом деле, у нас нет другого выбора. Тем не менее, знание того, что восприятие – не пассивный акт, а скорее приобретенное в результате обучения применение наших интеллектуальных возможностей, хотя и происходящее неосознанно, должно предупреждать нас о том, что предметы не обязательно являются тем, чем они кажутся, и что изменения в нашем мышлении могут изменить то, что мы видим.

Психологические и гносеологические исследования восприятия показывают, что понимание его как простой регистрации чувственных данных является неадекватным. В этом отношении особый интерес представляет содержащееся в книге изложение того, с каким трудом люди, обретшие зрение в зрелом возрасте, обучаются видеть, например, круглое или красное, хотя мы привыкли к тому, что в обычных условиях зрительное восприятие осуществляется спонтанно, само по себе, не требуя от нас каких-либо усилий. Мы, стало быть, воспринимаем мир лишь постольку, поскольку у нас уже сформировалась система понятий, относящихся к различным объектам, явлениям и процессам окружающей действительности . Следовательно, воззрение, согласно которому мы сначала воспринимаем, фиксируем чувственно данное, притом независимо от какого-либо его понятийного оформления, и лишь затем логически, рационально обрабатываем эмпирический материал – такое представление чрезмерно огрубляет и упрощает реальный процесс познания». Голдстейн М. и Голдстейн И. Ф. Как мы познаем. Исследование процесса научного познания http://platona.net/load/knigi_po_filoso … 7-1-0-4240

Цитата: Pipa от 10 мая 2024, 00:54:07
Считать всё энергией, это всё равно, что считать мир полностью однородным. Типа того, как ёжик в тумане может считать весь мир туманом, т.к отдельных объектов в нем он из-за тумана не различает.
     Но если считать всё энергий, то и между говном и жратвой не будет разницы - то и другое будет названо энергией. Так означает ли это, что говно тоже можно есть?
     А если заняться классификацией энергий, изобретая для энергии жратвы одно название, а для энергии говна другое, то получим ровно то, отчего пытались уйти - мир разделится на энергии стольких же сортов, сколько объектов мы в нем различаем. Да и границы между этими энергиями тогда тоже пришлось бы провести, а иначе нитку в иголку не вденешь, если будешь считать нитку и иголку одной и той же сущностью. А проведя границы, мы придем к тому же, что имеем сейчас - объекты и границы между ними.